— Война? — Переспросил я. — Тётя Вера, вы с каких пор стали военным экспертом?
— С тех самых, когда стала отвечать за кухню. — Уперевшись руками в пухлые бока, сказала тётка. — Да и не секрет это, тебя просто специально держат как можно дальше от политики, Добрыня приказал.
— Батя… — прорычал я. Всё моё мужское украсть решил!
— А ты на старого нерычи. — Шмякнула меня по плечу полотенцем тётка. — Он ради нас всех старается, и этих, кстати, тоже… Говорят… — Кошка, телохранительница, резким взглядом велела тётушке Вере умолкнуть, но та даже не заметила угрожающего взгляда. — Говорят, у берегов опять черные паруса видели.
— Галеры Рагозии? — Тут же спросил я.
— Нет, — с тяжестью в голосе протянула тётушка. — Это были точно не галеры и точно не Рагозия…
Глава 2
На следующий день.
Новый враг, далёкий, в то же время с известным флагом. Красный круг с красным крестом по центру. С одной стороны, каждому современнику понятный знак, знак миролюбивой организации. С другой стороны, мир то не тот, и современники не те. Красный крест в кругу более не ассоциировался с миром, теперь этот символ означал войну. Данный опознавательный знак, герб, знамя — хз, как его правильно назвать, присудила себе самая могучая, тоталитарная, милитаристическая, жадная до денег и побед империя. Они семимильными шагами двигались по суше. Их инженеры, учёные, алхимики, военноначальники вынудили весь разрозненный цивилизованный свет впервые за тысячи лет объединиться, создавая антиимперский альянс, что сильно угрожает их статусности и личным владениям. Именно это объединение множества стран остановило расширение империи на материке, по ту сторону просторных степей и раскинувшейся за ними непроходимой горной гряды. На суше Красные кресты добились высочайших побед, а вот в море…
Из рассказов пленниц с империей мало кто решался противостоять открыто. Из смельчаков нашлось пара-тройка островных стран, а ещё они… Черные паруса, спонсируемые десятком стран, что, пользуясь поддержкой и флагами отдельных государств, не стеснялись в методах ведения дел. Если говорить понятным языком, все, кто не мог отомстить империи, шли в пираты: били имперцев, топили их и грабили, пользуясь единственным оставшимся преимуществом — морем. Любая страна, любой флот, любая плохая или хорошая «душа», могли поднять черные паруса с гербом империи вблизи берегов континента. И в то же время ни один капитан не осмелился бы выйти под их гербом в открытое море. Кто-то сбился с пути, прибился к берегу, увидев сушу, решил прикрыться теми, кого точно побоятся атаковать на суше. Они шли, думая, что их встретят свои. Увы, шли они совсем не к тем берегам.
Что будет с огромным деревянным кораблём, сопровождаемым парочкой поменьше, мы узнаем уже очень скоро. Либо от послов, либо от пленных, либо от спрятанных у береговой линии пушек. Их немного, но я думаю, бате придется применить их максимально эффективно и болезненно для того, кого он посчитает врагом. А пока…
— Леш, — нашла меня у грядок с тяпкой в руках Оксана, — там пленницы с амбаром закончили. Ну… то есть с их бараком, который ты потом собирался использовать как амбар, а сейчас он… ну, барак и…
— Пусть делают теперь кровати, — перебив девчушку, говорю я. — Подушки из трав или ещё чего…
— Так всё, — говорит Оксана.
— А?
— Готовы к заселению, говорят, всё есть, — ответила курносая, светленькая, чуть отпустившая волосы девчушка. При первой встрече, стрижка её была короткой, ещё пару сантиметров, с лёгкостью спутал бы с парнем. Сейчас же, двадцатиоднолетняя малая всего за три-четыре месяца умудрилась немножко поднабрать в весе, и даже её грудь, плоская, слегка округлилась. Хотя, может, я ошибаюсь, надумываю, всё же…
— Козёл! — скрестив руки на груди и отвернувшись, обиженно выплюнула Оки. — Если интересно, мог бы хоть раз за месяц позвать, динамо херов… В общем с работой всё, тебя ждут!
Если бы в поле была хоть одна тяжёлая дверь, ей бы непременно громко хлопнули.
Мы здесь, в этом мире, уже давно, а девчата, что возрастом минимум на год меня старше, до сих пор плохо понимают, каких трудов мне стоит пригласить к себе кого-то определённого.
Динамо я? В плане — недавалка? Да я ебусь со всеми подряд, как таксист на механике в пробке за МКАД. Я б с радостью всем себя отдал, да только вас, моих «якобы сестёр», за такую «почесть», тут же бы разорвали Кетти, а после, во имя «Агтулух», приготовили и съели кое-какие другие племена, тоже почитающие меня. Пусть я немного ультрирую с готовкой и убийствами. Но то, что озверевшие, обозлившиеся внеочередным приходом «сестры» звероженщины их подрали бы, а кого-то и вовсе убили — это стопроцентная инфа. Кетти и их союзники сейчас, во время войны, злые, голодные, бойкие, а ещё очень и очень страшные. Посттравматический синдром — диагноз довольно молодой, ему, наверное, века два или три, но эффекты его известны уже давно. Грохот пушек зацепил всех, даже тех, кто просто наблюдал за битвой со стороны. Не дай бог гроза разразится, то пиздец, пиши пропало! В лагере начинается черти что. Грохот цепляющий как Кетти, так и пленниц, которые до сих пор не привыкли к столь ужасающему звуку, создавал панику. В республиках порох и винтовки появились относительно недавно, потому многие, даже среди новобранцев, застали лишь момент, когда империя своими пушками размазывает их друзей и родственников по земле. Плохие воспоминания — дело страшное, в особенности когда утешить и опереться в минуту отчаяния не на кого. Я жалел пленниц, не так сильно как Кетти, гибнущих за свою независимость, и гораздо меньше чем ебнутых на всю голову медоедов, продолжавших устраивать в посёлке проблему за проблемой.
Без руки, пальца, глаза, не долечившись, они рвались в бой, обещая несбыточное. Так происходило каждый раз, когда моя скромная персона наведывалась в госпиталь, желая проведать раненых друзей, не медоедов. Собственно, по этой причине мне в лазарете строго-настрого запретили появляться. Бабы начинали вести себя странно, кичиться отвагой, скрывать боли, когда многие из них находились всего в двух шагах от смерти. Мария, стюардесса с самой прекрасной и благородной из всех способностей, хоть и питала ко мне чувства весьма открытые. С должностью «главного лекаря» и собственной совестью поступиться не могла. Выгнала меня на хер из больницы, и на соблазны, на жесты внимания, оказываемые мной, поддаваться отказывалась. Ухаживать за ней единственной мне разрешила Олай. Как на зло, после последней битвы именно этой женщине было не до меня.
Вспоминая нежности, а также отведённые мне считанные часы со святой-извращенкой, подхожу к баракам, у которых вижу странное. Одна из республиканок, рогатая, та самая молодая, что вчера просила присягнуть на верность мне и моему роду, «бодается» с кетти-охранницей.
— Я, Таран Абба, лучшая ученица мастера Бадания, освоившая тысячу и один бараний удар, непременно одолею тебя! — Топая ногой, словно разъярённый бык, готовящийся к атаке на матадора, кричала республиканка.
Через массивную, плечистую толпу женщин, я не сразу распознал её соперницу.
— С нетерпением жду! — ответила знакомым голосом Кетти. Одна из тех, кто была беременна, и не просто от кого-то, а от меня!
О боже… Словно мамочка, испугавшаяся за своего непутёвого сына, ввязавшегося в драку, я тут же кинулся в толпу, намереваясь как можно скорее завершить конфликт! А что если эта Таран Абба и вправду сильна? Что если она окажется быстрее и ударит в живот!
— Остановитесь! — кричу я, прорываясь через нестройные ряды, и вижу… что всё уже закончилось.
Моя Кетти, отряхивая руки с ехидной улыбкой, поставив победоносно ногу на спину валявшейся в пыли республиканки, довольная собой, скалилась во все свои клыкастые зубы. Слава богу, пронесло.
— О, а вот и будущий папочка! — заметив меня, крикнула воительница. — Ну, видел? Она ещё не родилась, а уже одержала победу, пусть и в моей утробе. Гордись!
Тупорылое ты создание, я горжусь… — Кляня «заботливую мамочку», без лишних слов отворачиваюсь и возвращаюсь к грядкам.