— Ничего страшного, вы меня тоже извините за мои грубые мысли… — чуть приопустил голову я.
— За мысли? — правая бровь Хго-ру вопросительно приподнялась.
— Да, исходя из общения с Аукай Путьчитвай и Капитаном Стеллой Марис, у меня сложилось впечатление, что все женщины империи так же красивы, воспитаны и вежливы с мужчинами. Озвучу свои мысли: вы и ваши слова меня сильно разочаровали. Скажите, уважение к «слабому полу» в империи не в чести?
Ох и скривила же ебальник свой эта тупая, обиженная свинья. По тому, как она, выгибаясь, похрюкивая набычилась, как облизывая губы, хотела что-то сказать и не могла, понимаю, следует продолжить диалог в другом месте. Беседа будет долгой, она не послала меня в ответ за грубые слова, значит, всё ещё чего-то от меня хотела, в чем-то нуждалась и просто не могла послать или говорить со мной как с «ничтожеством». У неё была миссия, и она напрямую зависела от меня. Отлично, значит, сегодня фортуна на нашей стороне!
— Прекрасные дамы, — обернулся я к медоедам и любезно попросил: — проводите гостей в дом собраний, пусть отдохнут после долгого перехода.
— Вы не пойдёте с нами? — спросила свинья.
— Мы рады приветствовать гостей, — ещё раз чуть приклонил голову, — но положение вождя требует от меня решения множества задач, в приоритет которых вы теперь не входите. — На слове «теперь» я акцентировал внимание специально, в надежде дойти до предела терпимости свинки и, если что, извиниться, дать задний ход. Я искал придел дозволенного и пока ещё его не нашёл. Гостья смолчала, кажется, почувствовала, к чему я клоню, и смиренно вернулась к своему «корыту», в котором её понесли по нашему поселению. «Синие пиджачки» двинулись следом за одной из медоедов, провожаемые пристальными взглядами недовольных горожан.
— А какие у вас дела, Агтулх? — Когда те были достаточно далеко и не могли услышать, спросила Рабнир.
— Да хрен его знает, что-то придумаем. — Приобняв ту, с улыбкой надменной, повис у неё на плече. — О, точно, Гончья, красавица моя, попроси тётю Веру, пусть приготовит синим что-то перекусить. Но только так, с рыбой, и без особых изысков.
— К-красавица? — Гончья обернулась, удивлённо пальцем тыкнув себя в грудь.
— Ты-ты, забыла, как тебя зовут, что ли? — Добившись нужной реакции, посмеявшись с неё, добавляю: — Стелле, Аукай и этой свинье порции приготовит пусть отдельные, получше, чем у других. Исполнять.
— Есть! — Довольная, как слон, тут же кинулась за работу Гончья.
Ох, ё-моё, чувствую, сейчас начнётся у меня весёлая жизнь с этими имперскими свинками. Блядь, ну хоть убейте, не понимаю, неужели в такой здоровой, мощной стране не нашлось кого-то на роль посла поинтереснее? Где они взяли эту тушу, это у них типа признак достатка? Я нигде, вообще нигде, не видел таких чудовищ: четыре подбородка, сука — четыре! Да её, если на диету посадить, маленькую деревню на излишек еды накормить можно. Бля… а вдруг это болезнь какая, сахарный диабет там, и не… по морде этой твари видно, единственное, чем она болеет, так это излишком собственного величия, во всех смыслах этой фразы.
С большой радостью скинул бы эту перекормленную тушу, а также все торговые сделки с ней, на Батю. Блядь, ну и где его черти носят, когда он так нужен?
В то же время.
Северо-восточнее Столицы Федерации.
Уничтоженное поселение предателей.
Ступая по пепелищу и переступая трупы, Добрыня внимательно рассматривал следы произошедшего накануне побоища. Кто-то добрался до предателей раньше его войска и этот кто-то был явно очень и очень силён. В перемешку, одна на другой, валялись кетти и Рагозские воительницы. Повсюду виднелись разбросанные тела, разорванные и при этом не разрубленные. Добрыня в жизни своей много видел, но то, что предстало ему сейчас, в корне отличалось от всего, что он когда-либо переживал.
— Может, они друг друга перестреляли? — Глядя под ноги, спросила помощница Добрыни.
— Из чего? — Пальцем старик ткнул в рану на плече убитой кетти, надавил, и палец прошёл насквозь. Такую же рану Добрыня видел и на теле валявшейся рядом Рагозской наёмницы, которую в области груди прикрывала высококачественная кираса. — Посмотри, в кетти попали трижды: плечо, голова, живот — всё сквозное. В эту попали один раз, между грудей, и насквозь, даже позвоночник пробило. Ядер такой формы я вокруг не вижу, и воронок, которые они могли оставить, тоже. Выходит, огнестрел тут не при чём, их всех убивали из одного оружия. Хоть следы борьбы налицо, но не видно, чтобы они сражались друг с другом. Оглянись, их мечи, если и заляпаны кровью, то только той, что вытекала на землю из других. При этом нет ни у кого ни ссадин, ни пулевых, ни порезов от оружия, которым они владели.