Книгами Фабра зачитывались и зачитываются миллионы людей, они принесли автору мировую славу. И вот что особенно любопытно: почти все свои наблюдения, давшие материал для написания многотомных «Энтомологических воспоминаний», сельский учитель Жан-Анри Фабр сделал на небольшом пустыре, заросшем сорняками. Площадь этого «исторического» пустыря — меньше гектара. Джунгли на пустыре!
Теперь этот пустырь — место паломничества ученых и туристов со всего света, а сам Жан-Анри Фабр — признанный отец энтомологии, науки о насекомых.
…Став взрослым, я смотрел фильм знаменитого мультипликатора Уолта Диснея «Фантазия». В этом фильме как будто бы не было ничего реального. Чистая фантазия… На сцену собираются оркестранты. Один за другим они входят на помост, рассаживаются, пробуют инструменты. Вот первые осторожные звуки виолончели… Пробный пассаж фортепиано… Тремоло скрипки… Последним приходит дирижер. Становится за пульт. Оркестр готов. Тишина. Подняты локти дирижера, застыла дирижерская палочка. Взмах — и полились звуки… Удивительно все же воздействие музыки! Мы привыкли воспринимать мир больше глазами, и — если не считать осмысленную человеческую речь — слышимое дает нам меньше информации, чем видимое. Но вот — музыка… Вечная загадка! Можно даже закрыть глаза. Из пяти чувств для восприятия мира остается только одно. Но сколько переживаний!
В фильме «Фантазия» сделана попытка проиллюстрировать музыку. Вернее, пофантазировать под нее. Взрослые люди, до отказа набившие просмотровый зал, смотрели сказку, цветную фантазию, чудесным образом переносясь в ту самую «счастливую и невозвратимую пору», когда предстоящая жизнь казалась такой волшебной, неисчерпаемо таинственной, прекрасной… Вот танцуют пузатые живые грибы — «Танец маленьких лебедей» Чайковского. Вот невоздержанный ученик Чародея, овладевший азами волшебства, чуть не доводит мир до катастрофы под музыку Дюка. Вот трогательная история летающих лошадей, Светлой и Темной, — Бетховен… Трагический эпизод из прошлого Земли, мрачный катаклизм, в котором гибнут доисторические животные, — Вагнер… И наконец, порхающие под музыку Чайковского в райских зарослях эльфы — тоненькие стройные человечки с крыльями… Музыка не сопровождала изображение, как обычно, наоборот, она рождала его, да и само изображение воспринималось как музыка.
Я долго помнил об этом фильме. То, что создал своими рисунками, подобранными под музыку, Уолт Дисней, — это ведь как бы материализованная мечта. «Счастливая, невозвратимая пора — детство!» Но почему все-таки «невозвратимая»? Вот ведь американский художник на какое-то время вернул нам его! Я помнил, что люди выходили из зала просветленными, взволнованными. Они не забыли о сложностях и трудностях повседневного, реального мира, однако сейчас глаза их светились детским восторгом. И добротой. Конечно же — добротой! Разве счастливый человек может быть злым? Если тебе хорошо, ведь так хочется поделиться своим счастьем с другими. Разделенная радость — радость вдвойне…
Больше всего я опасался, что увиденное вечером во дворе не повторится. Вдруг это просто фантазия моя разыгралась, а на самом деле и не было ничего? Но дождь лил и лил. С печалью смотрел я на мокрые дворовые «джунгли», где, казалось, кроме мокрой поникшей травы, и нет ничего. Неужели, неужели сказочный мир лишь пригрезился мне?