- С какой стати? Пусть им займется трибунал. Он проходит у нас как военный и государственный преступник. Его должен осудить трибунал.
Через пару дней Гуля перевели в тюрьму военного министерства. Здесь сидели военные преступники. Он снова оказался в одиночной камере.
Здесь больше строгости. Но зато кормят лучше. Каждый час охранники заглядывали в окошко и подолгу рассматривали его. Ему это было неприятно.наверно, боялись, что он кому-то поверит государственные секреты.
Два дня его не вызвали на допрос. И он терялся в догадках, в чем его обвиняют. Что он сделал не так? Он реформировал армию, которая одержала блистательную победу. Все говорили, что он великий полководец. Собирались даже поставить ему памяник на центральной площади столицы. И присвоить звание маршала.
На третий день загремели затворы. Гуль поднялся.
- Гуль, на выход! – скомандовал охранник. – Не задерживайся!
Сложив руки за спину, он вышел. Его вели два охранника.
Зашли в узкое помещение. Маленькое окошечко чуть ли не под самым потолком. Разумеется, зарешеченное. Следователь в форме полковника. Узкое худое лицо. Плотно прижатые тоникие губы. Большие уши и тонкие как пергамент.
Он долго перекладывал бумаги на столе, открывал и закрывал папки. И всё это не глядя на Гуля. Как будто его и не существует.
Гуль кашлянул. «Я здесь, начальник». Следователь оторвался от бумаг. Взгляд у него был мутный, как у пьяного. Кажется, он соображал, кто перед ним сидит и зачем он перед ним сидит. И что ему нужно делать с ним.
Учитывая местные обычаи, это так и могло быть. Чем следователи хуже спецагентов? Работа нервная. И без допинга никак.
- Так! Так! Так!
Он постучал пальцами по столу. Пальцы у него были тонкие и длинные. Как у пианиста.
- Гражданин Гуль? Так?
- Он самый. Я могу узнать, в чем меня обвиняют. Уже долгое время я нахожусь в заточении и не знаю причины этого. Не могли бы вы мне дать разъяснения?
У следователя дернулось веко. Он ущипнул себя за мочку уха.
- Здесь вопросы задаю я. Запомни это раз и навсегда. И рот раскрывай только тогда, когда тебя спрашивают. Заруби это на этом самом… на носу! Понял? Разъяснять не надо? Или надо?
- Это же правовая норма, господин следователь. Арестованным должны предъявить обвинение. А так получается произвол. Человек арестован, посажен в тюрьму и не знает за что. Вы нарушаете закон.
- Будешь еще меня учить этому самому… законам? Так?
- Ни в коей мере, господин следователь. У меня даже сомнений не возникает в вашей компетентности. Прошу обращаться ко мне на «вы». И к тому же вы не представились. Вам, как прекрасному знатоку законов, никак нельзя не знать об этом. Или я ошибваюсь? Тогда готов выслушать вас.
Следователь застучал пальцами по стулу. На этот раз очень быстро. Чечеточники отдыхают. Веко его дернулось. Он резко отодвинул папку на угол стола. Потом пододвинул ее к себе.
- Следователь военной прокуратуры. Вы обвиняетесь в государственной измене и подготовке этого самого… военного переворота с целью свержаения законной власти. И это самое… узурпации власти.
Гуль откинулся на спинку стула. Шумно выдохнул. Глубоко вздохнул.
- Фу! Ну, теперь я спокоен. Знание всегда лучше незнания. Я готов отвечать на все ваши вопросы. Клянусь говорить правду и только правду. Готов сотрудничать со следствием. Подробно отвечать на все ваши вопросы.
- Гражданин Гуль, с какой целью вы арестовали президента и правительство ВОРа и отправили их в тюрьму? Или вы имели распоряжение сделать это самое… то есть арестовать? Так?
- А если бы они решились на заговор, захотели бы организовать сопротивление, в конец концов, обратиться к народу с призывом к восстанию.? Я не мог исключить ничего этого. Я должен был обезопасить наши войска.
- Считате, что вы в праве арестовать президента и правительства, потому что вам что-то это самое… кажется? Так?
- От нашего президента я получил чрезвычайные полномочия. Можно сказать, диктаторские.
- У вас есть документ, который может подтвердить это самое? Предъявите его! Ну! Чего же?
- Документа нет. Но президент Байда сказал мне об этом в беседе, когда мы в последний раз встречались. Перед тем, как я отправился на войну.
- Свидетели беседы были? Так*
- Нет. Мы говорили без свидетелей. Это было в президентском треугольном кабинете. Мы были только двое.
- Зачем вы отправились в тюрьму? Чего вы этим добивались?
- Ну, это было вызвано политическими соображениями. Я понял, что мне нужно наладить контакт с прежней властью. Нам лучше иметь дружественную страну, чем покоренную колниию, население которой будет ненавидеть захватчиков. Для этого народу надо дать законную власть. И эту власть он должен сам выбрать.я решил договориться с прежним руководством.