- Может быть, и не глупый. Просто ему никто не сказал, для чего нужны искусственные цветы. Хотя невежество не оправдывает глупых поступков. Тут я с вами согласен. Как говорится, дуракам закон не писан.
Хмурый вздохнул. И снова протянул голову к нему.
- Хватит нас байками потчевать! Не хотите, как хотите. Только для себя хуже делаете. Хотя до суда у вас еще время есть. Хорошенько подумайте над моим предлоежнием. Если передумаете, то мы продолжим наш разговор. Будьте благоразумны!
Глава двадцатая
Гуль не один
В этот день он обнаружил, что в камере он не один. Ои обрадовался этому. Хоть еще одна живое существо рядом. В углу напротив изголовья он увидел паутину. Подошел, стал рассматривать. Вот он хозяин паутину на краю. Наверно, он тоже пристально встсматривался в Гуля, гадая, подружатся ли они или станут врагами. И никак не мог решить для себя этот гамлетовский вопрос.
- А тебя-то дружок, за что? – спросил Гуль. – В чем твое преступление?
Паучок пошевелился. Гуль наклонился, чтобы увидеть его глаза.
- Ну, что же! Теперь вдвоем будем коротать тюремные будни. Одно плохо, что собеседник из тебя никудышный, хоть и благодарный. Никогда не перебьешь. Ну, какой уж есть.
Теперь у Гуля слушатель, с которым он делился впечатлениями и мыслями. На допросы снова не вызывали. Так в тюремной тоске и скуке прошла томительная неделя. Наконец выдернули из камеры и повезли в здание военного трибунала. Прокурор перечислил преступления Гуля. Кругом виноват. Как это еще прокурор не обвинил его в восходе и закате солнца. И потребовал смертной казни. Гуль с удивлением обнаружил, что это даже не вызвало волнения. Как будто в ближайшем будущем его ожидала не смертная казнь, а прогулка по тюремному дворику. А ведь он слышал, что многие после оглашения приговора впадали в истерику или теряли сознание.
Прочитали письмо Будилы. Гуль стал объяснять, почему он устроил встречу в тюрьме, что независимая дружественная соседняя республика для них лучше, чем колония, в которой постоянно бы зрели заговоры и готовилась почва для освободительного восстания.. . Им бы пришлось держать на островах значительные военные и полицейские силы. И островная республика была бы их постоянной головной болью. Но в вину ему ставили то, что он делал это по собственной инициативе, даже не поставив в известность президента. И это больше походила на узурпацию власти и то, что Гуль собирался стать независимым правителем ВОРа. А затем обрушиться и на их страну.
Вышел лысенький старый генерал, которого отправили в отставку по возрасту и старческому маразму, и долго и тихо говорил о том, что военная реформа Гуля принесла больше вреда, чем пользы, поскольку оторвала молодых парней от земли и рыболовства, что ухудшило продовольственную ситуацию на рынке. А новые виды вооружения представлляют собой варварские средства массового убийства людей, что, конечно, вызовет осуждение со стороны мирового сообщества. А еще он говорил о том, что Гуль высокомерен и заносчив, не имеет военного опыта, а к старым служакам не прислушивается. Он уничтожил старые кадры армии.
Слушали особистов, одного за другим. Показания их были похожи, как однояйцевые близнецы. Значит, хороший провели инструктаж.
Припомнили Гулю иноземное происхождение и то, каким непонятным образом он попал на острова. Конечно, это расценили, как спецоперацию вражеского государства. Целью этой операции был подрыв могущества республики.
Его защитник время от времени блеял что-то невразумительное. Видно было, что он тяготился своей ролью. Чем-то помочь своему подзащитному он не старался. Хотя зацепок, несуразностей в процессе было немало. И умелый адвокат непременно воспользовался бы этим. И разрушил бы процесс.
Судья долго читал обвинительный приговор, перечислял преступления Гуля и статьи, под которые они попадают. Как это еще не умудрились обвинить его в том, что солнце всходит и заходит. Гулю стало скучно и он все чаще отвлекался на посторонние мысли и всякие пустяки то рассматривал потолок, то лица сидевших в зале. Вот судья сделал паузу и огласил приговор: «Приговорить к высшей мере наказания». В зале наступи ла тишина. Боялись даже пошевелиться. Ожидали какого угодно срока, но не смертной казни. Многие подумали, что это уж слишком.
Против своей воли Гуль опустился на скамейку. Во рту была сухость. Он хотел попросить воды, но вырвался только хрип. Первое ощущение, что всё это сон, такого не может быть. Тут же к нему бросился охранник и дернул его вверх. Так поднимают мешок. Гуль чувствовал, что сейчас он снова упадет. Охранники вывели его из зала, поддерживая с двух сторон. Он еле перебирал ногами. Как будто товарищи волокли пьяного друга. Идти Гуль не мог. «Неужели, - подумал он,- у меня отнялись ноги?»