- Давай шагай! Руки за спину! Пошел!
Его провели в тюремный дворик. Снова загремел затвор. Железная дверь раскрылась. Он оказался перед зданием тюрьмы. Огляделся вокруг.
Эшафота здесь не было. Не было и тех, кто его будет казнить. Вышел начальник тюрьмы, платочком вытер лысину. Надел фуражку.
У стены стояла колесница с возничим и двумя бойцами. Значит, казнят в другом месте. Конь нетерпеливо перебирал копытами. Он был молод и ему нужно было движение. Смерть откладывалась еще на какое-то время. И Гуль был почти что счастлив. Запрокинул голову. Если там кто-то есть, пусть ему подаст сигнал. По небу плыли мягкие зефирные облака. Может быть, это души умерших. И он тоже превратится в такое же облачко. Кто-то же должен быть там. Если никого нет, то жизнь тогда бессмыслена и нечего за нее цепляться. Исчезнет, истлеет твое тело и превратится в прах. Из праха пришел и в прах обратился.
- В колесницу! Живо!
Охранник сзади ткнул его кулаком между лопатками. Гуль пошатнулся и направился к колеснице. Помогли подняться. Он сидел между двумя бойками. Они плотно сжимали его с обеих сторон. Это какие-то статуи с неподвижными лицами. «Умеют ли они говорить? – подумал Гуль. – Может быть, в эту службу специально отбирают немых?» Но всё-таки он не удердаося и спросил:
- Далеко ли ехать? Где это?
Ему не ответили, хотя он и не ожидал от них ответа. Да и говорить с заключенным не положено. Можно только отдавать приказы и подгонять, если заключенный замешкался. Скоро его не будет. Они же понимают это. Неужели в них ничего нет человеческого? Что же они сейчас чувствуют?
Скоро его не будет. И они же понимают этого. Неужели в них нет ничего человеческого? В этот раз могли бы ослушаться приказа, сказать ему что-нибудь утешительное. Еще раз поглядев на лица бойцов, он убедился, что они не нарушат приказ. Да, может быть, они нисколько и не жалеют его, как не жалеют комара, которого прихлопнут на себе. Кто он для них?
Глава двадцать вторая
В закрытом городе
Выехали за тюремные ворота. Колесница тряслась на булыжных улицах. И о, и бойцы непрестанно кивали головами. Шли прохожие. Кто-то бросал взгляд на колесницу. Но ничего, кроме праздного любопытства. Вот если бы они знали, кого везут, тогда бы смотрели иначе. На лицах полное равнодушие. Никто не узнавал военного министра, великого полководца Гуля, которого еще несколько дней назад все воспевали взахлеб. Никто не показывал на него пальцем, не говорил детям с придыханием: «Смотри! Смотри! Это тот самый Гуль, который в пух и пр ах разнес ВОРа. А до этого мы терпели только поражения от соседей. А он победил их! Куда его везут? Неужели…»
Ничего этого не было. Не таким себе представлял Гуль последний путь. Равнодушие больше всего убивает. Он никому не интеересен. Также быстро забудут его после казни. Сложись всё иначе, и они проходили бы мимо его памятника. Сделав шаг вперед, он показывает народу, в каком направлении нужно идти. Он – великий полководец! Национальный кумир!
Они выехали на главный столичный проспект. Здесь, как всегда, было многолюдно. Проспект был самым широким в городе. Горожане любили гулять в центре. И публика была одета понарядней, чем на окраинах.
Гуль удивился. Если его везут казнить, то должны были ехать куда-нибудь за город, в потайное место, куда люди боятся ходить, считая его страшным и проклятым. Его бы казнили и бросили в яму, быстро забросали глиной, не оставив даже холмика и никакого знака о том, что здесь кто-то захоронен. Так завершилась жизнь пяти декабристов, могилы которых до сих пор не могут найти. И скорей всего и не найдут. Зачем же они приехали в самый центр столицы? Или здесь такой порядок? Его везут на центральную площадь, где, как Пугачева, казнят при огромном стечении народа. Это будет публичная казнь, как в далеком средневековье. Такой варварский театр!
Он будучи военным министром ни разу не поинтересовался, как в республике совершается смертная казнь. Даже и мысли такой не возникало.
Вот и главная площадь. Но здесь нет никакого эшафота. Всё, как обычно, буднично. И скопления народа не видно. Что бы это всё значило? Гуль терзался в догадках. Не находил разумного объяснения.
Колесница пересекла по диагонали площадь и остановилась перед высокими ажурными воротами. Шлагбаум был опущен. Из сторожки вышел офицер. Рядом с ним шел боец. Сопровождавший Гуля протянул офицеру бумагу. Молча глядел на него. Офицер мельком как бы понюхал бумагу и махнул. Тут же подняли шлагбаум и распахнули ворота. Возничий дернул поводья и колесница въехала в Закрытый город. Закрытым его называли потому, что простому смертному сюда вход был заказан.