- Меня ведь не казнят, господин президент? Так же?
- Дорогой друг! Ну, о чем ты? Как тебе такое могло прийти в голову? Разве я тогда сейчас бы говорил с тобой? Приговор должен быть приведен в исполнение. Ты сам должен это понимать. Я могу подсуетиться, и приговор могут отложить на какое-то время. Скажем, на недельку или месяц. У меня есть такие полномочия. Время от времени я их использую. Я уверен, что делать этого не стоит. Ни в коем разе. В самые ближайшие дни казнь состоится. Я твердо обещаю тебе это. Так что будь спокоен! Я думаю, что казнь будет публичной. Непременно публичной. Сегодня же распоряжусь, чтобы оповестили население. Публично. За городом. Но казнь будет гуманной. Мы же не дикари какие-нибудь, не варвары, а цивилизованные люди. Никаких четвертований, колесований, сажаний на кол, варки в котле, разрываний на части, обертываний в cырую шкуру, привязывания к дереву на съедение комарам…Это пережиток дикости. Мировое сообщество нас осудит. А нам надо выглядеть в его глазах привлекателными. Мы же хотим быть флагманом прогресса. Образцом для мирового содружества.
Гуль превратился в статую, не было даже сил проговорить что-то. Он тупо смотрел в угол президентского кабинета. Какое-то изощренное изуверство!
- Что же ты так побледнел? Знаешь, мне хочется подойти и погладить тебя по по голове, как ребенка. Так делала моя мама, когда видела, что я расстроен. С тех пор меня никто не гладит по голове. Что ты? Что ты? Разве может любящий родитель казнить собственное чадо? А ты для меня как ребенок, простодушное и наивное дитя. Казнь будет. Через повешение. Государственных преступников у нас вешают. Повешают не тебя, а какого-нибудь закоренелого преступника, который вполне заслужил виселицы. Видишь, как все просто?
- Как же? Ведь казнь публичная. Вы сами сказали. Меня многие знают в лицо. И сразу увидят подмену. Разве не так?
- Приговоренный будет в черном саване, так что никто не заметит замены. И говорить он не сможет. Об этом позаботятся.
- Что будет со мной? В каком качестве я буду жить?
- Ну, тебе придется сделать пластическую операцию. И тогда ты можешь быть совершенно спокоен. Никто тебя не узнает.
- Нет! Я хочу оставаться самим собой.
- Хорошо! Хорошо! Тебя загримируют. У меня есть прекрасный театральный гример. У тебя будет такая окладистая борода и другое имя. Давай тебя будем называть Сова? Придумаем легенду. И вообще ты будешь в тени. Моим тайным советником. Иди сюда! Иди! Иди!
Байда поднялся и поманил его за собой. Они подошли к стене. Гуль удивленно посмотрел на Байду. Байда прижал ладошку к стене. Бесшумно распахнулась дверка. Они оказались в небольшом помещении. Здесь был только стул и небольшая тумбочка сбоку. На тумбочке лежали листы бумаги и несколько карандашей. Карандаши были остро заточены.
- Прекрасная слышимость. А через этот глазок ты будешь видеть всех, кто в этом кабинете. Об этой тайной комнате никто, кроме меня не знает. Мастер, который делал ее, умер несколько лет назад. Ты будешь в курсе всего. А затем будешь высказывать свое мнение, которым я очень дорожу, мой дорогой друг. Ты можешь говорить мне всё. Сначала, однако, казнь. Поэтому извини, некоторое время тебе придется потерпеть недобства. Но уверяю тебя, это будет недолго Так что всё готово. Казнь будет публичной. Народ любит такие зрелища. Ужас всегда притягивает к себе. Публичные казни имеют и воспитательные функции. Надеюсь, этого ты не будешь отрицать, мой дорогой друг. Взирая на такое зрелище, никто не захочет оказаться на месте преступника. И сто раз задумается прежде чем совершить что-то противоправное.
- Как казнят? Вы совсем меня запутали.
- У нас государственных преступников вешают. Ужасная смерть. Мне об этом поведали врачи. Вот послушай!
Байда взял пуговицу на жилетке Гуля и стал ее покручивать туда-сюда. Как будто хотел ее сорвать.
- Человек мучается какое-то время, задыхаясь. Пытается вдохнуть, но не может. Еще говорят, что у повешанного прямая кишка выбрасывает содержимое, каловые массы. Как неприятно тем, кто снимает повешенного. Этот запах! И самим замараться можно. Моментальная смерть – вот что нужно. И скажу по секрету. Пока это секрет. Поэтому никому. Хотя ты ни с кем, кроме меня и не будешь общаться. Я придумал машину, которой даже название дал. ГИК – гуманный инструмент казни. Знашеь, получилось велиоклепно. Я даже чертежик сделал. Смотри! Сморти! Я нарисую. Чтобы наглядно.
Байда схватил листок бумаги, карандаш и стал рисовать. На кончике его носа застыла капелька пота. Она набухла и упала рядом с чертежом.
- Два столба с прорезями. А вверху тяжелый косой нож. Почему косой? Он имеет большую линию захвата, поэтому казнь свершится быстрее. Нож держится на веревке. Вот она привязана за отверстие в ноже. Другой конец веревки наматывается на барабан и фиксируеся. Голову осужденного кладут между двумя досками с отверстием. Доски плотно прижимаются друг к другу, чтобы не крутил башкой, как скучающий школьник на уроке. Веревку опускаем. Нож стремительно летит вниз. Чик! И голова отлетает в корзину. Дешево и сердлито. Осужденный ничего не успеет почувствовать. Никакой боли! Потому что моментально лишается жизни. Только дуновение ветерка.