- Изобретение, господин президент, гениальное. Но такая машина была уже придумана и называлась она гильтиной по имени ее изобретателя. Кстати, доктора. Он тоже был уверен, что изобрел гуманную машину.
- Как? Ну, что ж! Я не претендую на первенство. Значит, моя мысль работала в правильном направлении. Сомнительная честь. Президент – изобретатель машины смертной казни. А вдруг его потомки будут помнить только из-за этого. «А это тот президент, который придумал машину убийства!» И больше ничего хорошего о нем. Гильотина, говоришь? А может, назовем ее гульотина? Как тебе мое предложение? Нравится?
- Умоляю! Не надо такой чести!
- Ладно! Пусть это будет последнее повешенье. Машину за час не построишь. А название машины смерти будет ГИК. И тогда будем чик-чик-чик! Вроде ножнцами бумажку режешь. Быстро и элегантно.
Президент махал рукой, как будто он рубил капусту. И добродушно улыбался при этом, как ребенок новой игрушке. Гуль повернулся к окну.
Байда опять приобнял Гуля. Похлопал по спине.
И никому тебя не дам в обиду. Знай об этом!
Глава двадцать третья
Казнь
Гуль спал хорошо. Разбудило его звяканье затвора. Он поднял глаза к высокому зарешеченному окошечку. Оно было серым. Значит, раннее утро, время, когда приговоренных отправляют на казнь. Он поднялся.
Его вывели в коридор. Но вскоре охранник скомандовал:
- Стоять! Лицом к стене! И не оборачиваться!
Брякнул затвор. Значии, еще кого-то выводили из камеры. По тюремному распорядку арестанты не должны пересекаться. Гуль повернул голову и увидел арестанта такого же роста, как и он. Только тот сильно сутулился. Да и в плечах был пошире. Голова его была лысой и синей.
Подбородок черный от щетины. Желтые волосы торчали из ушей.
«Неужели этот тот бедолага, которого ведут на казнь вместо меня?»– подумал Гуль. Хотел даже кивнуть, но передумал.
Никаких угрызений совести он не испытывал. Наверно, тюрьма его сделала таким ранодушным к чужим судьбам.
Они прошли в следующий коридор. Охранник загремел ключами, открывая дверь. Он специально делал это громко, чтобы его слышали в конце коридора.
Арестант шел, покачивая ягодицами. Так ходят паханы на зоне. Значит, это авторитет.казалось, что ладони за спиной были выточены из темного дерева.
Наверное, всё тело у этого арестанта в наколках, по которым можно узнать его тюремную биографию. Она, наверняка, очень богатая.
Приказали остановиться. И надели на них черные балахоны, которые предназначаются для смертников. Руки за спиной связали.
Ничего не видно. Гулө стало страшно. Как будто он уже умер и очутилсә в царстве мрака. Вдруг перепутают. Теперғ его поддерживали с обеих сторон, посколғку он не видел дороги перед собој. Поэтому без направляющих он обойтись не мог. Он шкрябал ногами, чтобы не запнуться.
Снова трясется в колеснице, но только ничего не видит, что происходит вокруг. Слышит только перестук колес, а потом людской шум, который все нарастает. Колесница останавливается. Его ведут. Он поднимается по ступенькам. Значит, это эшафот. Последнее место земного бытия.
Ноги отказываются подчиняться. Но сильные бойцы волокут его вверх, как мешок. «Байда обманул меня!» Но тут с него сдергивают балахон. Он зажмуривает глаза, потом открывает их. Тесная комнатушка. Ничего нет. И только небольшое окошечко. Возле него предусмотрительно поставлена табуретка. Прильнул к окошку. И видит море народа. Кажется, вся столица собралась здесь. Эшафот покрыт черной тканью. На нем виселица в виде буквы П. к двум столбам привязаны по паре веревок. Каждую веревку держит палач в черном. Лица их закрыты, только прорези для глаз.
Вот бойцы ведут на эшафот человека в черном балахоне. Ноги его заплетаются, как у пьяного. Время от времени его дергают вверх.
Привәзываөт за руки и поднимаөт над эшафотом. Получаетсә латинскаә буква Y. Двумә нижними веревками его привәзываөт за ноги. Веревки начинаөт тәнутғ. И вот уже буква Х. Черная Х на сером небесном фоне.