Судья кашлянул и строго посмотрел на Келю. Но тот продолжал, ничего не замечая, с прежним вдохновением:
- - А я вот всё баньку мечтаю построить. У нас в поселке-то, значится, общественную баню закрыли. Невыгодно ее стало содеражать. Не окупает, стало быть, себя. Убыточная, значится. А где теперь помыться, спраашивается? Ходить с немытым рылом? И вонять, как свинтус.
Судья вздонул, покосился на своих коллег. Они улыбались.
- Мечтал я, значится, всё свою баньку сварганить. Только из чего? Материал-то кусается. Тут доски ровные и строганные. Такое можно замастырить, закачаешься. Гвозди, значится, нержавые. Погнутые можно выпрямить.
- Гражданин Келя! – не выдержал судья. – Не надо нам этих подробностей про доски и гвозди. Они суду совершенно неинтересны. Говорите по существу дела. То есть излагайте суть. И без «этих самых» и «значится». Вам понятно, граажданин, Келя? Отвечайте!
- Как скажите, стало быть
- Ваша честь, не забываем.
- Чего ета? Значится….
Келя посмотрел на судью, который хмурил брови и медленно шевелил губами. Так делают, когда не хотят материться вслух. А сдержаться нельзя.
- Надо добавлять «ваша честь». Так обращаются к судье, тем самым высказывают уважение к закону. Вам опнятно?
- Ну, как скажите… Ну, вот подошли мы, чтобы снять казненного. Отвязали его. Ох, и тяжелехонький он. Положили, стало быть. Ну, камень там отвязали, веревки развязали. Каменюка-то тяжеленный. Как ему еще голову не оторвало. Мы его вдвоем с Кнопкой поднимали. Кнопка еще замарелился: мол, такой упадет на ногу и пипец. Разобрали. «А куда,- спрашиваем у полковника Шныря,- тело девать?» Нам-то без разницы. Чо скажет, то и делаем. Мы люди подневольные, под приказом ходим. «Куда? – говорит он. – Не знаете, куда покойников девают? Первый раз замужем? Яму выкопайте да и бросьте его туда. Только, чтобы никаких холмиков и следов не оставили. Так положено. От казненных никаких следов на земле не должно остаться». Закопать так закопать. Вырыли мы неподалеку яму. Полковник Шнырь заглянул, говорит: «Пойдет! Кидайте его туда!» Взяли, значит, с Кнопкой покойника, понесли. Ну, до язмы донесли. Положили на землю. Кумекаем: или просто спихнуть его туда или спустить бережно. Тут Кнопка говорит: «Давай посмотрим?» - «Чего,- говорю,- смотреть? Покойников не видел?» - «Так это же,- гворит, - не простой покойник. А вон какая важная птица. Министров я еще ни живыми, ни мертвыми не видел. А может быть, у него там какое золотишко, кольцо там или цепочка, или коронка золотая». Зрелище, конечно, страшное. Морда синяя, язык изо рта вывалился и весь разбух, а шея тонкая и длинная. Ну, это вроде, так и должен казенный выглядеть. Только весь он в наколках. С головы до пяток. Места чистого нет, весь фиолетовый. Столько за год не наколешь. У меня братка сидел. Так я в этом деле кумекаю. Он рассказывал, что какая наколка значит. Пять куполов. Значит, пять ходок. Видно, что кадр еще тот. Мы с Кнопкой обомлели. Поглядели друг на на друга. Ну, ё моё! Ништяк! Это не министр. Министр не может быть таким. А полковник Шнырь кричит: «Что вы там возитесь? До утра что ли собрались возиться? Давайте быстрей!» Позвали его. Он как глянул, говорит: «Так это же Крюк! Ну, ё-моё! Вот это дела!» - «Крюк? Кто такой?» - «Да я его сам брал. Столько лет за ним охотились! На нем пять трупаков. Его же приговорили к тремстам восьми годам заключения. Ёжкин кот! Что же это всё значит? Повешать его, конечно, надо. Но в этот раз должен был не он». А потом нам говорит, чтобы мы никому об том и закапывали побыстрей. Нечего, мол, рассиживаться и разглядывать. Не нашего ума это дело. Ну, мы исполнили, стало быть.
Замолчал. Вздохнул и толкнул товарища.
- Гражданин Кнопка! Вы подтвержадете слова вашего коллеги? – спросил председатель и прикусил губы. Врядл ли этот мужлан знает значение слова «коллега». С таким народом надо общаться на их языке.
- Подтверждаю. Стало быть.
- Ваша честь, гражданин Кнопка!
- Чего это?