В толпе засмеялись. Но не все. Ворон внушал страх своей решительностью и непредсказуемостьюю. Многие подумали, что и они могли оказаться на месте Гуля. От одной мысли мороз бежал по коже.
Гуль выглядел растерянным. Волосы его были всклокочены, куртка застегнута не на те пуговицы, что еще больше придавало ему вид жертвы и вызывало жалость. Он то глядел на Ворона, то на гостей. Нижняя губа его дрожала. Руки тряслись.
- Нет! Не уводите! – крикнул Ворон бойцам, которые повели Гуля к колеснице. – Пусть он еще немного побудет моим гостем. И услышит то, что должен услышать. Я хочу, чтобы он всё услышал.
Ворон поднял руку. Воцарилось молчание. Перестали даже жевать. А вдруг это генералу не понравится. И сам окажешься на месте Гуля.
- В любой стране наступает момент, когда республика и демократия изживают себя. Они становятся тормозами, оковами на ногах и руках страны, мешают ее движению. Да какая демократия? На выборах борются за власть богачи и чиновники. Простому человеку никогда не пробиться в парламент. Я не припомню ни одного такого примера. А кто-нибудь из вас может назвать такой случай, когда простой рыбак или торговец зеленью на рынке стал депутатом парламента или министром? Молчите? Потому что ничего подобного вы не можете вспомнить. Мы всё пролжаем талдычить о народовластии, хотя никакого народовлвасти и в помине нет. Зачем же обманывать себя? Давайте глядеть правде в глаза! Мы говорим о правовом государстве. Но почему-то на тюремных нарах простые мужики, а вот детей нуворишей и самих нуворишей мы там не найдем. Разве они не совершают преступлений? Совершают. Но суды постоянно их оправдывают. Говорим о правах человека, но попробуй простой человек нелестно отозваться о каком-нибудь сановнике или начальнике. Что тогда начнется! Какие кары обрушатся на голову этого смельчака! Его тут же выбросят на улицу без сохранения выходного пособия. Как положить конец этому лицемеию, двурушничеству, постоянному вранью? Я знаю как. И я смогу это сделать, потому что я генерал Ворон. Я объявляю о конце республики и провозглашаю себя императором. Отныне и до скончанья веков у нас будет империя, великая и непобедимая. Я основатель правящей династии Воронов. Ворон Первый Великий! Началась новая эра!
Он замолчал. Угрюмо посмотрел на затихшую толпу. Они ожидали услышать, что угодно, но такое…
- Вы что-то не поняли? До вас не дошел смысл моих слов? Или вы решили, что это у меня такой юмор? Ваш император – это я. Слава императору! Ну, чего вы застыли? Вы глухие?
Раздалось несколько жидких голосов:
- Слава генералу Ворону! Слава!
Когда крики умолкли, Ворон поднял руку. Глядел свирепо.
- Не генералу, а великому императору Ворону. Или тут собрались только непонятливые? Я провозглашаю себя императорм, основателем династии Воронов. В империи власть передается по наследству. Никаких выборов больше не будет. Отныне я для вас император Ворон Первый Великий. Вы что не поняли? Включите мозги! Тупицы!
Толпа после замешательства дружнозавопила:
- Слава императаору! Слава Ворону Первому Великому! Слава нашему императору! Слава!
- Нет! Так не пойдет! Это просто насмешка какая-то. Вы окончательно хотите меня рассердить? Вместе! Дружно! Изо всех сил! Ну!
Грянуло, как гром:
- Слава имератору!Слава!
Ворон угрюмо смотрел на толпу. Почему-то ему захотелось плюнуть в ее сторону. Но он сдержался. Но с трудом.
- Громче! Громче!
- Слава императору! Слава!
Ворон с сожалением подумал, что в такой момент не обзавелся императорской тиарой. Не генеральская фуражка должна быть сейчас на его голове, а корона.
Глава тридцать вторая
Гуль снова бежит
Колесница катилась по булыхной мостовой. Каждый толчок отызвался в Гуле головной болью. Как будто сотни иголок втыкались ему в голову. И тогда он стонал. Путь до тюрьмы казался бесконечным. С обеих сторон Гуля зажимали гвардейцы. Это были рослые угрюмые парни. Всю дорогу они молчали. казалось, не обращали на Гуля никакого внимания. Даже не смотрели по сторонам.
Выехали на окраину столицы. Слева была тополиная посадка, справа шумел океан. Тяжелые волны накатывались на серый песок, пенясь и ворча. На скалах белели чайки. Впереди темнело здание тюрьмы, куда и направлялась их колесница. Гвардеец, который сидел справа от Гуля, толкнул кулаком возничего в спину. Тот обернулся. Он был не очень доволен таким бесцеремонным обращением с ним. Ведь по штату он тоже был гвардеец.
- Боец! Притормози! Ну!
Товарищ его посмотрел удивленно. Останавливаться по дороге в тюрьму они не имели права. Что бы ни произошло.
- Случилось что-то? Чего ты?