… Всё тело ломило. Такое ощущение, что тебя долго и старательно лупили палками. Может быть, даже арматурными прутьями, не спрашивая его согласия. Это как-то нецивилизованно. Он пошевелился. Но движение доставило ему боль. Даже дышать было больно. Застонал.
- Живой! Хэ! – хохотнул невысокий плотный мужчина.
Один глаз у него косил и жил своей отдельной жизнью, то есть не выражал никаких эмоций.
Фамилия у него была короткая и легкая Пух.
Рядом с ним возвышался грузный мужчина, которого по-простому все называли Толяном. На подбородке его одутловатого лица была ямочка, которая то расширялась, то сжималась. Сапогом он пошевелил лежащее тело. Прикасаться рукой он брезговал. Раздался стон.
- Ага! – согласился Толян. – Живой. Видно море пожалело его и выбросило на берег.
Пух спросил:
- Вызывать »скорую»?
- На фига? – удивился Толян. – Мы его и без всякой «скорой» его вылечим. У меня, знаешь, какой богатый опыт? Погранцов надо вызывать. Чудится мне, что иностранец это. Может быть, даже шпион. Хочет разнюхивать наши секреты, там, про секретные объекты и прочее. Нам награду за него дадут. Сечешь, Пух? Бухнем тогда! Ты давай сторожи, а я погнал за погранцами.
Погранцы, как и положено в рабочее время, пили водку.
- Во! Толян! Падай!
- Это… мужики! Там на берегу какой-то мужик валяется. Не наш и в отключке.
- Может быть, бухой?
- Не! Не пахнет! Море выбросило.
- Ладно! Пойдем глянем!
Глянули.
- Во! Блин! Точняк не наш. Одежка не наша на нем. Наш клиент. Грузим, мужики! А вам за бдительность выпишем награду.
- А может, его тут и чпокнуть? – предложил Толян. – Делов-то! Каменюкой по кумполу и всё! И в море его бросим! Откуда пришел, туда пущай и идет. Зачем нам иностранцы?
- Ты бы только чпокал, Толян! – сказал старшой. – Не начпокался, пока в мусорах ходил? Всё кровь мусорская играет? Не! У нас так не работают. У нас тонкая работа.
- Как скажите!
- Нет! Мы его доставим, допросим, потом особистам сдадим. Пусть те его раскручивают. За это нам благодарность. Может, даже премию дадут. А за трупака фига с маслом. Грузите его, мужики! Только осторожно! Не бросать! Это же вам не дрова какие-нибудь!
Гуля взяли за руки – за ноги и понесли к пограничной колеснице . Затолкали на заднее сидение. Гуль застонал, чуть приоткрыл глаза и снова закрыл их. Его подперли с обеих сторон.
= Это,- нюнил Толян,- корефан! Про меня с Пухом-то не забывай. Это же мы его нашли. Хотя бы на пузырь выдели! Ладно уж, ордена и звезды на погоны пущай уж вам достаются!
- Находчивые вы мои! Разве можно про вас забыть?
Гуля привезли на заставу, выгрузили, занесли и посадили на лавку. Он завалился на бок. Его выпрямили. Только опустили, он опять на бок. Это раздосадовало погранцов.
- Малой! Позови лепилу! – приказал старший.
Пришел фельдшер с непременным белым чемоданчиком с красным крестом. Из грудного кармана выглядывал градусник. Пощупал ребра, посмотрел зрачки, зачем-то постучал по голове. Правда, не сильно. Гуль только стонал. Каждое прикосновение доставляло ему боль.
- Хрен его мама знает! – наконец-то выдал он диагноз. - Вроде всё на месте: руки, ноги, голова. Может, очухается. Хоронить заранее не будем. Это не наш принцип.
- Может, ему в торец врезать? – предложил один из бойцов.
- Бабе своей врезай! – сурово сказал старший. – Тебе бы только врезать. Надо тонко работать. Что это тебе тренировочная груша? Это ценный агент иностранной разведки! Кладезь ценных для государства знаний. И он их нам должен выложить. Всё выложить! Мы его должны беречь, как око зеницы. Уяснили, сявки? Или мне повторить?
Хорошо, что никто не знал ни что такое око, ни что такое зеница. Но начальству положено время от времени произносить непонятные слова. Все поняли, что этого чела надо беречь, а боксовские навыки отрабатывать на ком-нибудь другом, не таком ценном материале.
- Может, ему водяры дать? – предложил отличник пограничной службы. – Она меня всегда в сознание приводит. За редким исключением. Хотя, конечно, жалко переводить добро на этого хлюпика.