Алиера нахмурилась:
– Влад…
«Начинается, босс. Если б не кошка, она бы уже уперла руки в бока.»
«Знаю, знаю.»
– Ты пропадаешь на несколько лет, потом внезапно возникаешь, заключаешь в оружие душу нашего друга, заставляешь мою мать опасаться за собственную жизнь, подвергаешь риску самые основы бытия – а теперь собираешься уладить неприятности между женщиной, с которой расстался, и бандой преступников, от которых она ухитрилась отречься. Я правильно тебя понимаю?
Что ж, полагаю, кое-что из этого было частично правильно, с определенной точки зрения. Но с моей точки зрения все это выглядело так неправильно, что правильное располагалось где-то на совсем другой карте.
– Ну да, точно так, – отозвался я.
– Ладно, просто уточняю.
Алиера погладила кошку. Лойош сделал несколько мысленных замечаний, которые не совсем выражались в вербальной форме.
Я спросил:
– Значит, ты скажешь мне, как связаться с Коти?
– Нет.
Я вздохнул.
– Но я дам ей знать, что ты хочешь с ней поговорить.
– Когда?
– Это срочно?
Я начал придумывать остроумный ответ, передумал и просто сказал:
– Не уверен. Тут много чего еще происходит – и это может длиться вечно, а может взорваться буквально через час. В этом часть нынешних трудностей: я слишком мало знаю.
Она кивнула.
– Хорошо. Нынче вечером я увижу ее и Норатар, тогда и расскажу. Но как же она до тебя дотянется, пока ты носишь эту свою… штуку?
Она имела в виду, разумеется, Камень Феникса, что висел на цепи у меня на шее.
– Если Сетра не возражает, я просто останусь здесь, а Коти может связаться с ней.
Сетра кивнула.
– Хорошо, – решила Алиера. И добавила: – Сетра, нам кое-что следует обсудить.
Я тихо застонал, дамы воззрились на меня, и я пояснил:
– Если вы намекаете, что мне следует удалиться, не уверен, что смогу.
Алиера снова нахмурилась; потом чело ее разгладилось.
– А, ну да. «Валабар». И как?
– Выше всяких похвал.
– Надо как-нибудь там перекусить.
Она что же, ни разу… Я уставился на нее, не в силах что-либо сказать. Наверное, она соврала.
– Идем, Алиера, прогуляемся, – сказала Сетра.
Так они и сделали, а я задремал. В таком состоянии по-настоящему не спишь, а просто дремлешь, развалившись, переполненный снедью, с глупой ухмылкой на физиономии.
Иногда я люблю жизнь.
– Здравствуй, Влад, – проговорила Коти. – Извини, что разбудила, но мне сказали, что ты хотел поговорить со мной.
– Я не спал, – возразил я.
– Конечно же нет.
Выглядела она отлично. Там и сям прибавила несколько фунтов, однако это были приятные фунты. Она носила серую блузу с жестким стоячим воротником и красно-коричневые брюки, которые сужались книзу и были заправлены в остроносые черные сапожки. При ней был кинжал – простая рукоять с кожаной оплеткой, – и никакого другого оружия. Во всяком случае я такого не заметил, а в подобных делах я разбираюсь.
– Не возражаешь, если я присяду?
– Э, а разве тебе требуется мое позволение?
Лойош и Ротса дружно дернулись.
«Валяйте.»
«Уверен?»
«Угу.»
Лойош переместился к ней на руку и потерся головой об ее щеку. Она улыбнулась и поприветствовала его. Миг спустя Ротса опустилась ей на плечо. Коти почесала обоих джарегов и заворковала. Ей определенно недоставало их. Я обрадовался бы и пожалел самого себя, если бы захотел.
– Я слышала про твою руку, – сказала Коти.
Я покосился на нее:
– Откуда?
– От Киеры.
Я кивнул.
– Рад, что ты поддерживаешь с ней связь.
Она кивнула.
– Как это вообще случилось?
– С Киерой?
– С твоим пальцем, – без тени улыбки отозвалась она.
– Гостил на Востоке, а когда собирался вернуться, забыл его упаковать.
– Ты действительно снова был на Востоке?
Я кивнул.
– Научился ездить верхом. Но пока не научился получать от этого удовольствие.
Это вызвало легкую улыбку. А потом она спросила:
– Итак, что у тебя на уме?
– Южная Адриланка.
– Ты о ней слышал?
– Угу.
– От Алиеры, разумеется.
– Не напрямую.
– Полагаю, ты намерен спуститься в город и спасти меня, как дзур приходит на помощь беспомощной девице.
– Ну, на уме у меня не совсем это. – Но довольно близко к цели, черт возьми. – Ты намерена утверждать, что у тебя все в порядке и никакая помощь тебе не требуется?
– И какую же помощь ты можешь предложить, Влад? Я спрашиваю не риторически.
Она сказала «Влад». Раньше она звала меня «Владимир».
– Я знаю немало народу. Некоторые до сих пор желают оказать мне услугу.
– Какую же – убить тебя? Ты хоть знаешь, какую цену джареги назначили за твою голову?
– Вообще-то нет. Какую? – Странно, но прежде меня никогда не интересовала точная цифра.
– Ну, я точно не знаю, но очень много.
– Я думаю. Но все же найдутся те, кому я по крайней мере могу задать вопрос-другой. – И пока она не ответила, я спросил: – Так как у тебя дела?
– Вполне неплохо. А у тебя?
Я издал неопределенный звук. Она кивнула и поинтересовалась:
– У меня что, выросли бородавки?
– Хм?
– Ты то и дело смотришь на меня, а потом отворачиваешься.
– А.
Лойош вернулся ко мне. Коти погладила Ротсу по голове.
– У тебя неприятности, – проговорил я.
Она кивнула.
– Я могу помочь.
– Я ненавижу… Что такое?
– Ничего. Я думал, ты скажешь… Неважно. Но я правда МОГУ помочь.
– Тебя, Влад, я не ненавижу.
– Хорошо. Я могу продолджать?
Вошел Такко и спросил, не желаем ли мы чего-либо. Мы хором сказали: «Клявы», а Коти добавила: «Ему побольше сливок и поменьше меда. Какую предпочитаю я, ты знаешь».
Такко проворчал нечто в смысле, что он знает, какую кляву предпочитаем мы оба, а может – что он приготовит кляву так, как сочтет нужным, а мы пусть пьем и благодарим.
– Я ненавижу то, что мне нужна твоя помощь, – произнесла она.
– Ты уже сказала. Я понимаю.
Я поднялся и стал расхаживать. Она спросила:
– Ты волнуешься или расстроен?
– Это потому что я хожу из угла в угол?
– У тебя поникли плечи и ты сутулишься. Это или волнение, или расстройство.
– А. – Я снова сел, но она, пожалуй, способна разгадать мои чувства и по тому, как я сижу. – И то, и другое, думаю. Волнуюсь, позволишь ли ты мне помочь. Расстроен тем, что ты этого не хочешь.
– Не думаю, что я могу убедить тебя подрядиться на эту работу за плату.
Я засмеялся было, потом перестал.
– Отчего же. Есть плата, которую я охотно приму.
Она взглянула на меня так, как смотрит тот, кто вас очень хорошо знает. И подождала.
– Кое-какие сведения, – объяснил я.
– А именно?
– Скажи, что означал этот взгляд.
– Какой взгляд?
– Когда я упомянул Южную Адриланку.
Она нахмурилась.
– Понятия не имею, как я на тебя тогда посмотрела.
– Вроде как с облегчением.
– С облегчением?
– Да. Ты словно боялась, что я скажу что-то другое.
– О.
Некоторое время мы оба молчали.
Вернулся Такко с клявой для нас. Когда-то я спросил Сетру, сколько ему лет, и она ответила: «Он моложе меня».
Он поставил кляву и повернулся, намереваясь уйти. Я спросил:
– Такко, сколько лет Сетре, если точно?
– Она моложе меня, – отозвался он и зашаркал прочь. Можно было догадаться.
Коти сделала глоток клявы.
– Ты хочешь получить плату вперед? – наконец спросила она.
– Это неважно.
Она прикусила губу.
– А если я скажу, что мне это не по средствам?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Я все равно все сделаю.
Она кивнула.
– Да, я так и думала, что ты это скажешь.
Лойош потерся головой об мою шею.
Еще три (ее) глотка, и она проговорила:
– Ладно. Поехали.
Внезапно у меня появилось дело. Может, если повезет, я кого-нибудь убью. Мне сразу стало лучше.