- Ваш родич Морнэмир как-то сказал, что Элронд оскорбляет других на чем свет стоит, а они стесняются дать ему в морду, - он на мгновение задумался. - Он прав. Ведь я бы мог так поступить, а вместо этого молча слушал те гадости, которые мне говорил Элронд, и смотрел на то, что он вытворял. То есть смотрел, конечно, не молча, я попытался его остановить, но он меня только высмеял.
- Это вполне в его духе, - голос Маэглина слегка дрогнул. - Когда я сидел со своим долбанутым дядюшкой в его гребаном городе и света белого не видел, то и не подозревал, что у меня есть брат, который к тому же обожает, как и я, делать что-то красивое! Я о Келебримборе говорю. Мы с ним познакомились уже после Войны Гнева в Эрегионе: выяснилось, что Саурон с ним дружит, и как-то раз он взял меня на встречу с Тъелпе. Не поверишь, но мы сразу друг другу понравились, хотя все, кто нас знает, говорят, что мы совсем не похожи. Кэл очень жизнерадостный, и даже то, что Элронд его покалечил, никак не изменило его нрав. С Гил-Галадом потом было хуже.
Эарнур вспомнил записи в дневнике Исилдура, посвященные войне Последнего Союза. Конечно, было заметно, что сделаны они человеком, однозначно близким к помешательству или вообще душевнобольным, но в них было очень много странного. И теперь - то, что говорит Маэглин. Может, все-таки спросить его?
- Это Элронд убил вашего брата... Гил-Галада? Да? Ведь не Саурон? - произнес он, в душе удивляясь собственным словам. Еще несколько лет назад он и подумать-то бы о таком побоялся. - И Келебримбора тоже?
- Почти угадал, - гневно сверкнул темными глазами эльф. - Нет, ты не бойся, я не на тебя злюсь, - добавил он, заметив испуг на лице Эарнура, который решил, что все-таки ляпнул что-то не то. - На эту ушастую мразь, которая волей случая, к сожалению, приходится сыном моему собственному сыну, - он умышленно не сказал "приходится мне внуком". - Ненавижу Элронда. Если хочешь, могу, конечно, тебе поведать, как все было. Или ты уже устал со мной разговаривать? Тебе бы, конечно, в твоем состоянии поспать сейчас...
- Лучше расскажите, - Эарнур попытался изобразить спокойную улыбку. - Хорошо, что вы пришли, а то мне тут очень скучно. Глупо звучит, но я уже и спать устал.
- Ну, о том, как я родился и жил до прихода в Гондолин, ты наверняка все знаешь, тут легенды не лгут, - ответил Маэглин. - Если бы я мог предвидеть, как все сложится, то отговорил бы маму туда ехать. Она же ведь на самом деле не думала уходить от папы - уж не знаю, как там на самом деле было, насиловал он ее в самом начале их брака, как впоследствии уверял всех мой дядя, или нет, но я, в отличие от многих моих друзей, в детстве за родителями в замочную скважину не подглядывал, стеснялся. Просто мои родители очень разные, папа всегда считал, что мужчина в доме главный и он обязан ездить по делам, а жена должна его ждать и вести хозяйство, ей в дальних краях делать нечего. Мама же у меня, напротив, думала, что это вовсе не обязательно, но моего папу не переспоришь - если он стоит на своем, то все, в этом смысле он всегда был хуже Саурона, с тем можно хоть как-то договориться. Так вот, мы же с мамой думали - погуляем и вернемся, ну, папа, конечно, будет несколько дней злиться и дуться, а потом все вернется на круги своя, он же всегда так делал. А мой дядя... конец этой истории ты знаешь, какой мразью он оказался. Ведь мама же перед смертью его умоляла, своего родного брата, чтобы он не трогал ее мужа, ведь тот не нарочно...
Маэглин на какое-то время замолчал и опустил глаза в пол - было видно, что ему тяжело об этом рассказывать.
- Я мало кому об этом говорил, только Саурону и своим братьям, ну и еще паре тех, с кем в общем-то дружу, - он наконец собрался с духом, - но мой отец, когда дядя приказал столкнуть его со стены, умер не сразу. А я стоял и смотрел. Как будто не в силах был пошевелиться. И еще: он перед смертью меня не проклинал. Он вообще ничего не говорил. Это выдумка Глорфиндейла - хотя чего от него ждать, этот упырь дружит с Элрондом не разлей вода.
Эарнур вспомнил, как в Карн Думе один из подручных владыки Имладриса, найдя ящик трофейного хмельного, напился до полусмерти, упал на мостовую с балкона королевского дворца и сломал себе позвоночник в двух местах - зрелище было жуткое. Вся эльфийская медицина оказалась бессильна, и незадачливый победитель умирал три дня в страшных мучениях на глазах у боевых товарищей. Король Гондора почувствовал сильную жалость к Маэглину: судя по всему, тот очень любил своих родителей, и лучше даже не думать о том, сколько можно прожить безо всякой помощи при падении с большой высоты, когда человек или эльф превращается в окровавленный мешок с переломанными костями и разорванными внутренностями.
- Сочувствую вам, - только и смог сказать он.
- Потом я долгое время ничего толком не осознавал, ни что со мной, ни где я нахожусь, - продолжал Маэглин. - Я был способен только думать урывками, но все-таки понимал, кто я. Другие эльфы впоследствии рассказали мне, что первые несколько недель жизни в Гондолине я вообще не спал, и меня часто находили лежащим в обмороке рядом с маминой могилой.
- Какой ужас, - прошептал Эарнур. Он представил себе совсем еще юного Маэглина, который остался один на всем белом свете и вынужден был жить в одном доме с дядей, который, если судить по его словам, был настоящим монстром и к тому же убил мужа собственной сестры на глазах у ее сына. - Не знаю, как вы вообще не сошли с ума и перенесли все это.
- Может быть, даже благодаря Саурону, который меня выслушал, как я тебе уже сказал, - грустно улыбнулся эльф. - Просто выслушал. Ну и заодно навешал прислужникам моего мерзкого дядюшки. Вот вспоминаю сейчас все это, и никого из жителей Гондолина мне не жалко. Вот совсем-совсем никого. Плохо, что Глорфиндейл окончательно не сдох, у меня с ним свои счеты, этот гад меня в свое время полуорком дразнил. Хотя когда я познакомился с орками, то понял, что большинство из них куда лучше этой ушастой мразины. Кстати, пытками мне никто не грозил - я просто наткнулся в горах на Сауронов патруль, они и отвели меня к своему повелителю. Мой дядя со мной обычно гораздо хуже обращался, чем орки, я ведь, кстати, честно пытался просить руки его дочери, но он послал меня куда подальше.
- Да вы и не похожи на запуганного и несчастного, - согласился с ним король Гондора, который уже понял, что вся давно известная ему, как он думал, история в устах выжившего свидетеля выглядит совершенно иначе.
- Думаю, ты уже понял самое главное, - внимательно посмотрел на него Маэглин. - Эарендил - мой сын. Уверен, что сейчас упаду в твоих глазах ниже некуда, но за четыре месяца до свадьбы Итариллэ я... ну, сам понимаешь, как дети рождаются, - эльф залился краской, видно было, что он чувствует себя неловко. - Она ничего никому не сказала, ни своему отцу, ни мужу. Эарендил родился через восемь месяцев после свадьбы. Думаю, по срокам все понятно - эльфийская женщина носит ребенка год, если ее дитя пошло в отца-человека, то может быть, что и девять месяцев, но восьмимесячный человеческий малыш считается недоношенным, и это обычно видно. Мой сын выглядел вполне доношенным и здоровым. Я опять же мало кому об этом говорил, теперь и ты знаешь. И, кстати, Туор не сталкивал меня со стены. Я сам оступился - совершенно случайно, вернее, мне под ногу попался обломанный камень. Если бы не целительское мастерство Саурона, я бы сейчас с тобой не разговаривал. А Элронд, видимо, в своего прадедушку с материнской стороны либо в Финголфина таким негодяем удался, есть в кого, хорошо, что Элрос не такой!