Уильям вздохнул. Бывший оруженосец был по-своему прав: люди причинили Драконьему лесу немало зла, и прощать их на ровном месте, не получив хоть какой-то компенсации (сошла бы даже моральная) хайли не собирались. Но бросить Этвизу умирать ради застарелых обид, ради шрамов, пускай и глубоких, как рана на переносице Эльвы, значило поступить так же, как поступили бы те, кого презирали дети лесного племени - и сделаться ничем не лучше.
- Нет, Альберт, - разочаровал мужчину он. - Мы поможем.
- Поможем?! - бывший оруженосец едва не подавился своей же отповедью. - Но, мой король, они подумают, что мы - бесхребетные идиоты, забывшие, как...
- Нет, не подумают, - возразил Уильям. - Если мы будем правильно себя вести, ни за что не подумают.
Альберт намеревался было спросить, как это - правильно, однако в коридоре что-то загрохотало, деревянные створки содрогнулись, и в зал залетел пушистый, обросший плесенью, перепуганный и совершенно не подлежащий опознанию шарик - и принялся биться о стены с энтузиазмом самоубийцы.
- В Аду для тебя уже готовят отдельную сковородку, и я отправлю тебя туда, скотина, чего бы мне это ни... ой, прости, Уильям!
- Эс, что это за уродец? - осведомился юноша, пока наемники в замешательстве наблюдали за безумием черно-белого комка шерсти.
Но ответил ему не перепачканный сажей и паутиной дракон, а маг, с профессиональной точностью заключив:
- Марахат, низшая нечисть. Я его изгоню, если вы...
- Нет! - заорал Эс. - Не смей! Я посажу его на поводок, построю будочку, и он будет моей цепной собачкой!
- Он - демон, - терпеливо пояснил Тхей. - Демоны разрушают все, до чего дотягиваются их загребущие лапы.
Крылатый звероящер фыркнул:
- А вот и нет! Я так понимаю, тебе не приходилось заводить полезные знакомства с обитателями Ада? Нет? Вот и молчи, не мешай более везучим... э-э-э... созданиям заниматься своими делами.
Он в прыжке изловил бешеную тварь, нежно прижал к себе и шепнул:
- Назову тебя Тузиком...
Пойманный, марахат походил скорее на толстого круглого кота, чем на пса, но оскаленные зубы и ненависть в янтарных глазищах ясно давала знать, что он гораздо страшнее. Кельвет перевел опасливый голубой взгляд с него на дракона, сдвинул светлые брови и пробормотал:
- Где-то я тебя раньше видел... не подскажешь, где?
- Нет, потому что я тебя вижу в первый раз, - пожал плечами Эс. - Но я бывал в Этвизе, Вилейне, Хальвете и Талайне, так что, вполне возможно, ты мельком заметил меня в тамошних тавернах или в переплетении улиц. А твой приятель что, маг?
В его поведении сквозила какая-то неискренность, и Его Величество помнил, почему. Руку бывшего талайнийского наемника и по сей день украшали с трудом заживающие раны, некогда нанесенные крылатым звероящером песочного цвета. Впрочем, оправдать Эса было проще простого - его поврежденный мозг вообще много чего натворил, пока дракон, наконец, не вытащил из него серебряное револьверное ядро. Но Кельвета вряд ли успокоили бы такие объяснения.
- Да, маг, - с достоинством отозвался Тхей, пока Уильям лихорадочно прикидывал, вывести из зала дракона или отвлечь послов какой-нибудь ерундой типа завтрака. - А что, у тебя есть ко мне вопросы?
- Есть, но задать их я предпочел бы наедине, - хитро сощурился крылатый звероящер.
Он вел себя, как обычно, дурашливо, но до Тхея чудесным образом дошло, что за беспечным выражением лица скрывается дело весьма важное.
- Что ж, я был бы рад, если бы ты прогулялся со мной по замку, - предложил маг, оглядываясь на господина Кливейна - убедиться, что старый гном не против.
- Иди, иди, - отмахнулся тот.
Эс покорно устроил Тхею демонстрацию наиболее красивых помещений Льяно - тронного зала, астрономической башни, апартаментов сэра Говарда (рыцарь так возмутился, что едва не запустил в незваного гостя палитрой), внешних и внутренних галерей (первые славились витражными окнами, вторые - масляными картинами) и фонтана. Маг помалкивал, дракон, наоборот, не молчал и секунды. Он пересказывал истории, услышанные от Альберта после пробуждения хайли, он пересказывал истории, произошедшие с ним самим, пока Эс пытался привыкнуть к Лунной Твердыне, он, захлебываясь радостным смехом, болтал, как смешно терялся в коридорах Уильям, еще не привыкший к замку. Последнее вызвало у Тхея не менее счастливый смех, и с этого момента наемника и крылатого звероящера можно было называть лучшими друзьями.
Маг, в свою очередь, поведал Эсу о своих злоключениях, таких, как случайная встреча с Кельветом, пропажа соленых огурцов по вине отца (этот наглый мужчина съел все, что должно было достаться Тхею), поездка через перевал Альдамаса, напрасные стремления господина Кливейна заново основать Гильдию на землях герцога и так далее. Затем он почему-то свернул на подробное описание жизни своих родителей, и Эс понял, что и мать, и "подлого, коварного, безжалостного" отца наемник любит настолько сильно, что это чувство, собственно, уже гораздо сильнее любви.
- За многие века чистую талайнийскую кровь, конечно, неплохо разбавили гонцы и переселенцы Этвизы, - талдычил он, - однако я все равно выделяюсь, как акула в стае дельфинов. На Тринне, как правило, попадаются лишь светло-карие глаза, а у меня они совсем темные. Мой отец - беглый варвар с архипелага Эсвиан. Талайна взяла его в плен около сорока пяти лет назад, когда он был еще молод, неопытен и глуп - он сам так выражается, я ни при чем. Моя мать приютила его и спрятала от королевской погони. Они вместе построили дом на отшибе, но как в подобных условиях зародились их взаимные чувства - неясно. Я бы отдал... не половину, но лет восемь своей жизни за то, чтобы это выяснить. Родители воспитывали меня бережно и аккуратно, и благодаря им я превосхожу, - Тхей весело ухмыльнулся, - чертового Кельвета во всем, кроме умения красиво убивать. Убийства, совершенные мной, выглядят ужасно.