– Warum, nicht? – не понимая, откликался Клаус.
И только на третий день тренировок в связке, они стали понимать друг друга.
И теперь, если Игорь кричал, – Вирф ден стик, пожалуйста, твою мать, – то Ланге снизу отвечал, – бросаю, der Teufel soll den Kerl buserieren! ….
Языковый барьер был преодолен и между девушками.
Рая с Лизе-Лоттой не то чтобы сдружились, но достаточно активно общались на смеси русского со швабским, усиленно при этом помогая себе и друг дружке мимикой и жестикуляцией.
Впрочем, как заметил начальник экспедиции товарищ Геращенко, – две бабы завсегда общий интерес найдут о чем поговорить.
– Was ist das Wort "бабы"? – переспросил Ланге.
– Бабы, дас ист фрау по вашему, – перевел Игорь похлопав Клауса по плечу, – verstehen Sie?.
А Рая с Лизе-Лоттой говорили о женихах.
И о поэзии.
– Вы любите читать? – вежливо поинтересовалась Лизе-Лотта, увидав в руках русской девушки томик стихов.
– Очень люблю, – горячо воскликнула Рая, открытыми страницами прижав книжку к груди.
– А что вы любите читать? – медленно и как бы с осторожностью минера на минном поле, боясь допустить ошибку, выговаривая эти трудные русские фразы, спросила немочка.
– Стихи, – просто ответила Рая, – вот например немецкий поэт Гейне мне очень нравится, но я только по русски его знаю…
И закрыв глаза, нараспев, Рая прочитала:
Твои глаза – сапфира два,
Два дорогих сапфира.
И счастлив тот, кто обретет
Два этих синих мира.
Твое сердечко – бриллиант.
Огонь его так ярок.
И счастлив тот, кому пошлет
Его судьба в подарок.
Твои уста – рубина два.
Нежны их очертанья.
И счастлив тот, кто с них сорвет
Стыдливое признанье.
Но если этот властелин
Рубинов и алмаза
В лесу мне встретится один, -
Он их лишится сразу!
– Да, это Гейне, – вздохнув подытожила Лизе-Лотта, – но это нужно читать в подлинном виде на чистом немецком языке, тогда вы увидите и услышите настоящую красоту.
– А еще мне нравится Гёте, – сказала вдруг Рая, – мне очень нравится его Фауст.
Лизе-Лотта вскинула брови.
– Фауст? – переспросила она. И улыбнувшись, продолжила, – по трагедии Гете в моем университете я писала большую работу, вроде маленькой научной диссертации…
Лизе-Лотта положила свою руку поверх Раиной руки и сказала, – вот послушайте И она стала читать по памяти:
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten, Die fr?h sich einst dem tr?ben Blick gezeigt.
Versuch' ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
F?hl' ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt?
Ihr dr?ngt euch zu! Nun gut, so m?gt ihr walten, Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen f?hlt sich jugendlich ersch?ttert Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.
Und mich ergreift ein l?ngst entw?hntes Sehnen Nach jenem stillen, ernsten Geisterreich;
Es schwebet nun in unbestimmten T?nen Mein lispelnd Lied, der?olsharfe gleich;
Ein Schauer fa?t mich, Thr?ne folgt den Thr?nen, Das strenge Herz, es f?hlt sich mild und weich;
Was ich besitze, seh' ich wie im weiten, Und was verschwand, wird mir zu Wirklichkeiten.
– А я знаю, а я знаю, откуда это! – радостно воскликнула Рая, когда Лизе-Лотта перестала читать, – я это место хорошо знаю по русски, я как услыхала это слово "Aolsharfe" и сразу вспомнила, что это Посвящение из начала трагедии, правильно?
– Правильно, – кивнула Лизе-Лотта.
– А вот послушайте, как это по русски!
И теперь настал ее черед читать:
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы как дым надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью и тает лед во мне.
Насущное уходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность. …
После таких чтений Рая и Лизе-Лотта уже считали себя подругами.
И говорили даже о самом сокровенном.
О любви вообще и своих симпатиях в частности.
И как-то побродив по окрестностям лагеря, вернувшись с лугов с набором полевых альпийских цветов, обе девушки, не сговариваясь сказали своим парням – Игорю с Клаусом, – когда полезете на вершину, принесите нам по самому высокогорному цветочку…
На следующее утро девушки с группой новичков ушли с инструктором на ледник.
А на следующий после этого день, на стенку пошли мужчины. Двумя связками – Игорь с Клаусом и Ганс Тишлер с Жорой Амбарцумяном.
Но про просьбу девушек об Эдельвейсах они не забыли.
А Игорь, когда на первом привале они принялись готовить кофе, вдруг нашел в своем рюкзаке записочку…
Милым округлым и совсем не докторским почерком Рая написала ему стихи:
Когда тебя женщина бросит, – забудь,
Что верил ее постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь.