Сергей замотал головой. Происходящее было настолько нереально, что за действием он наблюдал с абсолютным спокойствием, как сторонний наблюдатель. Все происходило перед его глазами как при замедленном просмотре кино.
Вот Швец, подпрыгнувший как мячик, раскидывает спецназовцев… Крохин медленно сползает под стол с идиотской улыбкой на губах… Все новые бойцы вваливаются в кабинет… Швец в отчаянном прыжке сбивает с ног сразу двоих и летит в направлении разбитого окна.
Автоматная очередь — медленно и басовито — прорвалась через завесу тишины, и на спине одетого в светлый пиджак Швеца появились, одна за другой, темные точки, он споткнулся и уткнулся головой в подоконник.
Сергей со странным спокойствием смотрел на направленное на него черное дуло автомата, губы приближающегося бойца двигались в беззвучном крике. Он что, обращается к нему?
За спиной спецназовца вырос еще один, похожий на первого как брат-близнец. И державший Сергея под прицелом боец медленно осел на землю.
Сергей удивлено оглянулся на Ганю, словно желая поинтересоваться у него, что происходит. Последнее, что осталось в его памяти — это Ганин кулак, летящий прямо в лицо.
ЧАСТЬ 2
ЭДЕМ
I
Ласковый ветерок нежно гладит лицо. Мягкое солнце теплым дыханием согревает уставшее тело. Хорошо… Нет сил открыть глаза. А зачем? Зачем прерывать эту волну блаженства?
— Терг!
Бог ты мой, что за противный голос!
— Терг! Ты помесь барана и скорпионихи! Ты куда поворачиваешь! Ты, тупой урод и сын урода! Не видишь, какую руку я поднял! Еще раз повернешь не туда, весь десяток будет вылизывать задницы обозным верблюдам! Сми-и-и-рна! Ша-агом ма- арш! Нале-е-во! Терг! Тупой дебил!
Сергей поморщился и открыл глаза.
Он лежал на траве и смотрел в небо. Черт возьми, что это что, сон? На улице — зима. По крайней мере, только что была зима… Или мы на Юге? Прилетели отдохнуть и вчера немного перебрали. Черт, как гудит голова. Сергей дотронулся до головы и отдернул руку — болезненный узел был здорово похож на наливающийся синяк. И что подрались? С кем?
Память услужливо выдала картинки врывающихся в кабинет директора спецназовцев. Дьявол, ничего не понимаю.
Сергей приподнялся на локтях и огляделся. Он лежал на зеленой лужайке возле небольшого озера, дышащего прохладой. Зато солнце, стоящее в зените, если не обжигало, то уж точно припекало. Солнце совсем не мартовское… Но солнце — это ладно. Можно предположить срочный перелет куда-нибудь в район экватора. А вот как, скажите, объяснить наличие нескольких десятков живописных оборванцев, совершающих строевые построения на утрамбованной каменистой поляне? Да еще под рык явно командных голосов, крайне нелицеприятно отзывающихся о генеалогии марширующих. А если прибавить, что все это происходит на фоне покрытых шкурами строений, похожих то ли на индейский вигвам, то ли на монгольскую юрту… Картина получается впечатляющая. Сергей тихо застонал и без сил рухнул в траву.
Он прекрасно понимал вопли командиров. Включая очень специфический сленг. Это его и оглушило — язык был не русский. И не английский, которым Сергей владел в совершенстве, и не французский, на котором мог свободно объясняться. Звуки характерны для русского произношения, только с более протяжными гласными. И он понимал все! И не как язык знакомый, но иностранный, а именно родной.
— Очнулся? — перед ним стоял Ганя с обычной своей улыбкой. А вот костюм от Корнелли он сменил на широкие брюки из грубой ткани и короткую кожаную безрукавку на завязках, на ногах — что-то вроде мягких мокасин. Исчезли очки в тонкой золотой оправе и часы на темном ремешке, которые он, трепетно относящийся к сложной механике, приобрел с первой зарплаты. Ганя протянул Сергею руку, помогая подняться.
Приведенный могучим рывком в вертикальное положение, Сергей на секунду закрыл глаза, справляясь с приступом головокружения.
— Прости, немного не рассчитал, — Ганя осторожно похлопал его по плечу, и Сергей вспомнил образ его стремительно приближающегося кулака.
Он стоял, опираясь на Ганино плечо. Огляделся:
— Ганя, дорогой, а если ты еще раз мне съездишь по морде, мы вернемся, да?
Ганя захохотал, и ему вторил стоящий в двух шагах за ним человек в черном костюме — вылитый спецназовец из кошмара — или яви — только без зеркального шлема, наколенников и налокотников. И с лицом добродушным и веселым.