До утра сияние растаяло и ветер снова нагнал стада туч с мелким противным снегом. У самой воды становилось все холоднее, но Саймон упорно держался береговой линии: над ним неприветливо нависали козырьки красновато-коричневых и черных с мелкими крапинками кварца гранитных скал. Кое-где на гладкой как стекло поверхности росли неизвестно как державшиеся березки и ивы.
Сухие водоросли горели жарко, но сильно чадили. Саймон грелся у костра до самого вечера, пока на него не набрел какой-то турист-одиночка, любитель экстремальных экскурсий. Это был первый человек за много дней отшельничества, но у Саймона даже не проснулось желание разговаривать с ним. И все же движимый воспитанием, он не мог прогнать человека в ночь.
— Подбросьте еще плавника, – попросил Саймон и костер взметнулся снопом искр.
— Скажите, а что вас завело в такую глушь? – случайный собеседник Саймона повернулся к костру, отогревая руки.
Они оба долго молча смотрели на пляшущие языки пламени.
— В это время редко встретишь приезжего, – вновь нарушил молчание гость.
— Я прячусь.
— От кого? – незнакомец с удивлением покосился на Саймона.
— От себя, – Саймон медленно повернул лицо к собеседнику и снова повторил. – Я скрываюсь от самого себя.
— И как? Удачно? – попытался пошутить гость, но осекся. – Извините. У вас должны быть серьезные причины искать уединения. Личные проблемы? Жена? Дети?
Саймон молча покачал головой.
— Творческий кризис?
— Наверное, что-то вроде этого, – Саймон подбросил еще дров.
— А кем вы работаете, если не секрет? – любопытный сосед помешал закипающий суп в котелке.
— Я убийца.
Ложка резко стукнула о край котелка.
— Простите, не понял.
— Вы не ослышались, – могло показаться, что Саймон развеселился. – Я как Господь Бог решаю – жить или умереть.
— Быть или не быть, – процитировал собеседник с иронией в голосе.
— Да нет, пожалуй, Шекспиру и кошмаре не привиделось бы, что его вопрос обернется таким образом.
— Так кем вы работаете. Нет такой профессии "убийца".
Суп вскипел и пена, грозно шипя, побежала по краю котелка.
— Я работаю в евгеническом центре.
— Понятно, – разочарованно протянул сосед. – Не забивайте себе голову этими глупостями. Каждый на своем месте делает полезную и нужную работу. Не будь евгеники, общество задохнулось бы от обилия уродов, или, что еще хуже, нас задавили бы желтокожие.
Саймон с ужасом вслушивался в слова, которые так долго и часто твердил сам. Неужели он был такой же слепой марионеткой? Нет, не зря он убегал от людей, не зря искал одиночества. Как же он был слеп!
— Но ведь это же не просто наборы ДНК, это люди!
— А вы думайте о них как о генетическом материале. Вас ведь этому учили?
Саймон растеряно замолчал.
— Вы сами выбрали эту работу, – продолжил собеседник, – и никто не обещал, что она будет легкой. Нигде не бывает простых решений, и мы все через что-то переступаем.
— Вы хотя бы представляете, о чем говорите? – Саймон в ярости чуть не опрокинул треногу с котелком. – Вы пробовали быть богом?
— Бросьте! – брезгливо прервал его сосед у костра. – Никакой вы не бог. Вы лишь исправляете за ним ошибки. Не приписывайте себе большего, чем вы заслуживаете. Вы подмастерье.
— Вам ли судить? – сказал Саймон. – Сами-то вы кто?
— Я такой же подмастерье, как и вы, – теперь уже в голосе собеседника сквозила неприкрытое презрение к Саймону. – Я хирург-генетик. Доктор Стурлуссон. Может быть, слышали? Почему бы вам не бросить изображать из себя истеричную девицу и не выпить со мной грамм по двести, а? – Доктор побултыхал объемистой флягой. – Как говорится, Шекспиру шекспирово, Богу богово, а нам с вами по двести грамм.
Саймон тоскливо посмотрел на далекие огни в море.
Глава 16
Палящее солнце отвесно обрушивало лучи, разбивая их о пышную зеленую губку конголезских джунглей, на самом нижнем ярусе которых, царил полумрак, и лениво несла свои маслянисто-жирные воды могучая африканская река. Утомленные жарой джунгли затаились до вечера. Изредка шуршал листвой питон, зарываясь поглубже в прохладу, да выпархивали спугнутые разноцветные птахи, мелькая в полосах света радужными пятнами. Сквозь шепот воды прорывался сонный рык пантеры – самого страшного хищника в этих местах, но сейчас птиц потревожил не он.
Снизу, там, где река делала широкий изгиб, тихо нарастал рокочущий звук. Через пару минут из-за поворота вынырнул низко сидевший в воде патрульный армейский катер. Он, не сбавляя хода, промчался мимо и повернул в еле заметный приток. Тяжелая волна лениво заплескалась в прибрежных зарослях осота.
— Мы правильно повернули? – говоривший был высок и широк в плечах.
Повадки выдавали в нем борца-профессионала. Тяжелый сплюснутый нос был ломан неоднократно и казалось, что переносицы совсем нет. Под камуфляжем перекатывались бугры мышц. Толстые уши были плотно прижаты к выбритому черепу. По черной коже скользили блики редких солнечных лучей.
Его спутник производил впечатление прямо противоположное: невысокий, интеллигентного вида, явно незнакомый ни с чем тяжелее ручки. Он носил очки с темными линзами и был заметно светлее своего соседа.
— Мбанга знает дорогу как свои пять пальцев. Смотрите сами, – интеллигент указал на темную глыбу по правому берегу, на которой с трудом угадывалась надпись на африкаанс: "Провинция Ликуала. Сто миль до Импфондо".
Массивный негр кивнул и скрылся в рубке.
Когда катер продрался через топкие болотца, в которые превратилась застоявшаяся перед дождями река, его уже ждали пятеро солдат сопровождения. Специальный джип-амфибия, шлепая протекторами по жирной грязи, продрался сквозь тростники и кустарник и уперся радиатором в стальную решетку въезда на секретную базу.
Начальник базы уже ожидал прибывшего гостя, его проводили в бункер: шоу-программа вот-вот была готова начаться.
Над зарослями низкорослых пальм пронесся леденящий вой. Первобытные конголезские джунгли были бы похожи на те, что росли здесь миллионы лет назад, если бы не низкий, полуутопленный в земле бункер под маскировочной сетью. Его серая бетонная угловатость выдавала присутствие человека и в этом девственном уголке мира.
На поляну перед сооружением вышло несколько ободранных белых коз. Одна из них жалобно мекнула. Остальные опасливо жались к ней, но скоро стали пощипывать траву. Порыв ветра взволновал кроны деревьев и пригнул поросль на просеке: надвигался ливень.
Огромный негр с глубоко посаженными глазами и перебитым носом отнял бинокль от глаз и, не поворачиваясь к собеседнику, спросил:
— Ну и где же он?
— Обычно он не задерживается. Подождите минуту, полковник Шухарт.
Глыбобразная спина неопределенно дернулась. Полковник снова приник к биноклю. Ветер крепчал и потому никто не заметил, как стена джунглей вздрогнула и на просеку, подминая молодые побеги бананов и папоротника, стремительно выкатился монстр – порождение больного гения Босха – исполинская фигура, гротескное подобие человека, удивительно проворный для своего трехметрового роста, он бросился к козам, даже не пытавшимся скрыться. Было видно, что ему в равной степени удобно передвигаться как на четырех, так и на двух лапах.
— Это старая модель. Как видите, уже в нее заложено прямохождение.
Полковник Шухарт ничего не ответил и только нахмурился:
— Уровень IQ? – неожиданно спросил он.
— Чей? – в замешательстве переспросил начальник лаборатории.
— Ну, не ваш же!
— Шестьдесят семь по Айзенку.
Полковник удовлетворенно хмыкнул. Первая коза, издав душераздирающий вопль, упала со сломанным хребтом. За ней вторая. В считанные секунды маленькое стадо было истреблено.
— Немотивированная агрессия – побочный эффект. Но сейчас нам это даже на руку. Гарри не будет скрываться.