Он внимательно смотрит на меня.
— Ты говоришь о том, чего не понимаешь, — от его голоса у меня мурашки по спине побежали. — Ответь, ты когда-нибудь заставляла кого-нибудь прислуживать тебе против его воли? Ты когда-нибудь делала людям настолько больно, что они молили тебя даровать им смерть? Ты когда-нибудь убивала?
— Конечно, нет…
— Вот именно, — удовлетворенно произносит он. — Ты рассуждаешь о храбрости и трусости, но ты никогда не узнаешь, что значит настоящее мужество и отвага. Сражаться с противником — это не храбрость. Любое дикое животное поступает так же — это всего лишь один из основных инстинктов, и ничего боле.
— Это не так, — запинаясь, говорю я. — Я могла бы делать так, как вы скажете, — это было бы намного проще. Но я не стану, иначе мои принципы ничего не стоят.
— И поэтому ты терпишь боль, перед тем как сдаться и предать своих друзей, — он широко ухмыляется. — Это не настоящая храбрость, потому что тебя вынудили сделать это. В результате ведь все равно одно и то же.
— В таком случае, что же такое «подлинная» отвага? — Я выплевываю слова прямо в его самодовольное лицо. — Убивать невинных, беззащитных людей? Заставлять их делать ужасные вещи только потому, что у самого кишка тонка? Пытать и истязать подростков за то, что они грязнокровки?
Он впивается в меня тяжелым взглядом, какое-то время не говоря ни слова.
— Нет. Настоящее мужество — значит абстрагироваться от всего и стремиться к своей цели и идеалам, чего бы это ни стоило. Я должен совершать поступки, которые общество считает неприятными, возможно даже ужасными, дабы служить своему делу, рискуя стать изгоем в своем мире, забывая о моральных принципах и рассуждениях о том, что такое хорошо и что такое плохо. И все ради того, чтобы достичь поставленной цели. Вот это и есть настоящее мужество и отвага.
На какое-то мгновение я теряю дар речи. Слова вертятся на языке, но я не могу найти те, что смогли бы в достаточно полной мере выразить мои мысли.
Наконец, я обретаю способность говорить.
— Вам не обязательно делать все это. Есть и другие способы…
— Правда? — прерывает меня Люциус. — Другие способы искоренить таких паразитов, как ты? Боюсь, что все же нет. По некоторым причинам в наше время люди приравнивают это к убийству.
— Естественно! Мы же не паразиты! Мы — люди, такие же, как вы!
— Ну, раз ты так настаиваешь, грязнокровка, — он приподнимает бровь.
— То, что вы делаете, это не храбрость. Если бы вы не были таким трусом, то отреклись бы от своего господина. Отказались бы совершать все эти злодеяния во имя Темного Лорда.
— А почему я должен отрекаться от него? — спрашивает Люциус. — Ты глубоко заблуждаешься, полагая, что мои поступки доставляют мне дискомфорт, и я мучаюсь угрызениями совести. Так вот, мисс Грэйнджер, у меня с этим нет абсолютно никаких проблем. Что бы я не должен был совершить, я делаю это в силу неких причин, и я готов зайти так далеко, как того требует положение, и неважно какой ценой.
— Но почему? — в полнейшем отчаянии спрашиваю я.
— Потому что цель оправдывает средства! — он повышает голос.
Странно, но я вспоминаю ту ночь, когда он похитил меня.
— Вы уже говорили это раньше, — я очень внимательно смотрю на него, пытаясь увидеть его реакцию. — Интересно, вы и вправду верите в это?
— У меня нет времени на пустые разговоры! — отрывисто проговорил он.
Кажется, это становится слишком личным для него.
Он грубо хватает меня за руку и тащит из камеры. Я не сопротивляюсь, следуя за ним по коридору — я слишком устала, истощена и сбита с толку его поведением.
Мы стоим перед огромными каменными дверями в просторную залу. Моя кожа горит в том месте, где он держит меня. Мы не обмолвились и словом с тех пор, как покинули мою камеру, но тот короткий разговор все еще вертится у меня в голове.
И как бы сильно я ни старалась, я не могу понять Люциуса Малфоя.
Может, ты приложишь больше усилий?
С какой стати? Почему я должна стараться понять его мотивы?
Я не могу.
Или не будешь?
Из-за двери доносятся громкие голоса.
Неужели, Волдеморт уже вернулся?
Хоть бы все пошло не так. Хоть бы они потерпели неудачу. Пожалуйста. Пусть все будет хорошо…
Я поднимаю глаза на Люциуса, он хмурится перед тем, как толкнуть дверь и впихнуть меня в комнату.
В зале много людей в черных мантиях. Почти все выглядят так, будто побывали в бою. Воздух вибрирует от их яростных криков — они о чем-то оживленно спорят.