А Драко… Драко там тоже будет?
Но все на что я могу надеяться, — то, что он не отведет меня к … нему. Я никогда не видела его прежде и не хочу видеть сейчас. Того, как Гарри описывал его, было достаточно для того, чтобы у меня начались кошмары; я не знаю, хватит ли у меня самообладания, когда я увижу его вживую.
Не знаю, сколько прошло времени, но мы подходим к старой лачуге, настолько плотно окольцованной деревьями, что мне не видно неба.
Он положил меня на пол. Моя голова безжизненно упала на плечо, и я увидела, как он достал из мантии длинный и тонкий серебряный ключ, с помощью которого открыл дверь в хибару. Замок щелкнул, открываясь, и он снова наклонился за мной, чтобы внести в лачугу.
Мы вошли в дом, и я озираюсь насколько могу без возможности двигать головой. Интерьер места такой, каким я и ожидала его увидеть, разглядывая снаружи эту хибару; заброшенный, грязный и темный. Он кладет меня на пол, но, на сей раз, моя голова откидывается в другую сторону, и я не могу видеть то, что он делает. Он не сказал ни слова с тех пор как нес меня.
Зачем он принес меня сюда? Что им нужно от меня? Информация об Ордене? Или о Гарри??
Или они хотят наказать меня за то, что я магглорожденная? Или использовать как приманку, чтобы добраться до моих друзей?
Я не знаю, что в голове у этих людей; они убивают по необходимости или ради удовольствия?
«Возможно, они не собираются убивать меня. Кто знает, что их заводит?».
Я содрогнулась бы, если бы смогла. Я не хочу думать о … об этом.
Но …, но мне рассказывали. Рассказывали, что за ужасы творят Пожиратели смерти с пленниками.
И ведьмами … истории о ведьмах, которые были захвачены, особенно страшны.
Я закрываю глаза. Я не хочу об этом думать. Я должна себя отвлечь.
Он не торопится. Мне жаль, что я не могу видеть того, что он делает.
Что мои родители сделают, когда, наконец, войдут в мою комнату и обнаружат, что меня нет? Мне невыносима мысль о том, насколько они будут расстроены и напуганы…
Они свяжутся с Орденом. Я говорила им, что они должны сообщить Ордену, если я пропаду без вести, прежде чем обратятся в полицию. Я учила их, как использовать сову, чтобы связаться с ними в случае чрезвычайной ситуации. Орден найдет меня, они спасут меня.
Как? Даже ты не знаешь, где ты, как же они узнают, где искать тебя?
На меня нахлынуло ощущение полной безнадежности.
Шум заполнил комнату. Это похоже на скрежет камней друг о друга… Когда звук затихает, он подходит ко мне, чтобы снова поднять, и несет вниз, кажется, по большой каменной лестнице, уходящей под землю. Я уверена, что ее не было, когда мы вошли. Пока мы спускаемся, наш путь освещает слабый свет, исходящий от палочки Люциуса; люк, через который мы заходим, захлопывается за нами, и я понимаю, что, куда бы мы ни направились, мне нелегко будет сбежать оттуда.
Каждый его шаг приближает нас к чему-то наподобие длинной, узкой пещеры. Он несет меня вниз по этому проходу уже очень долго.
Он ничего не говорит мне. Все, что я слышу, его легкое дыхание, смешанное с моим собственным.
Я не знаю, как себя чувствовать. Я не хочу, чтобы он говорил со мной, и даже если бы что-то сказал, не думаю, что я была бы в состоянии ответить ему.
Но… тишина дает мне слишком много времени, чтобы думать о том, что со мной произойдет.
Я ничего не могу сделать, чтобы спасти себя. Я совершенно одна. Со мной всегда были Гарри, или Рон, или кто-нибудь еще, когда я была в опасности…
Гарри и Рон. Что они сделают, когда я завтра не появлюсь в Норе?
О, Боже, свадьба Билла и Флер. Она будет расстроена!
Он приносит меня в какой-то тупик и бросает на холодный влажный пол. Моя голова откидывается в сторону, и я могу видеть его. Он поправляет рукав своей изящной мантии, и я вижу Темную метку на его руке. Он прижимается этим участком кожи к каменной кладке, и стена исчезает, открывая путь вперед. Он снова поднимает меня и несет сквозь открывшийся проход, и я слышу, а не вижу, что путь снова закрывается позади нас.
Я целиком и полностью оказываюсь в ловушке.
Одинокая слеза выбегает из уголка глаза и катится вниз по щеке.
Он укладывает меня на пол, и моя голова смотрит вверх. Мы должно быть очень глубоко под землей; потолок в этом месте очень высок.
Его лицо нависает над моим. Оно наполовину скрыто тенью, но я очень четко могу видеть злорадное выражение его лица.
— Знаешь, это так искушает — видеть тебя такой, — шепчет он. Он поднимает мою руку и снова дает ей упасть. — Такая податливая, такая послушная, — он еще больше приближает лицо. Теперь оно было устрашающе искажено тенью. — Такая абсолютно и полностью покорная.