Неужели, ты — убийца, Гермиона? Ты смогла бы зайти так далеко?
Признаться, я уже не знаю, что бы я сделала.
Наконец, Люциус поворачивается и подходит ко мне, протягивая мне серебряный кубок, наполненный какой-то жидкостью
— Выпей, — хладнокровно бросает он.
Я смотрю в кубок и узнаю зелье. Я много раз принимала его, когда лежала в больничном крыле с гриппом или с какой-то очередной простудой, а еще я варила его на уроках зельеварения.
Но я ведь не могу просто взять и выпить то, что предлагает мне Люциус Малфой, не так ли?
Он замечает мои колебания.
— Чего ты ждешь? — нетерпеливо спрашивает он. — У меня нет намерений убивать тебя. По крайней мере, пока.
— Ну, меня нельзя винить за осмотрительность, — тихо говорю я. — Вы едва ли обращались со мной хорошо все это время. Так почему же я должна доверять вам?
Мое лицо слегка обжигает, но я не обращаю на это внимания.
— Не дерзи, — грубо обрывает Люциус. — Пей.
Я запускаю руку в карман мантии, нащупывая лезвие ножа, такое острое…
Не сейчас. Подожди.
Я подношу к губам чашу и быстро опрокидываю в себя зелье. Оно настолько сладкое, что меня почти тошнит, но едва оно проникает в желудок, как я ощущаю, что моя голова вновь проясняется, боль уходит, а высокая температура спадает.
Он кивает, глядя, как я допиваю остатки зелья.
— Отлично. Вставай.
Поставив кубок на пол, я встаю, уже не чувствуя прежнего головокружения.
Теперь я готова к чему угодно.
Не сейчас. Продумай все наперед. Жди.
Отметив, что мне стало лучше, Люциус вновь кивает, но по его лицу ничего нельзя прочесть.
Что мне делать? Это может быть единственный раз, когда мы с ним одни. Я должна использовать эту возможность сейчас, а иначе, кто знает, когда мне представится следующая?
Но что же делать с Роном? Я не могу просто сбежать отсюда, даже не попытавшись помочь и ему тоже.
Но, если я дождусь его — если он вообще приедет! — то я должна буду встретиться еще и с Беллатрикс и с Долоховым. Нужен довольно хитроумный план, чтобы обмануть Люциуса, не говоря уже о еще двух Пожирателях Смерти.
Оставь это, пусть все идет своим чередом. Постепенно, шаг за шагом.
— Где Рон?
Его лицо искривляется в презрительной усмешке.
— Слишком сильно привязана к мальчишке, да?
— Где он? — бросаю я, устав от его насмешек над тем, что его никоим образом не касается.
Люциус приподнимает бровь, все еще ухмыляясь.
— Интересно, а твой дружок знает, какие сильные чувства ты испытываешь к нему? И он отвечает взаимностью на твою… пламенную страсть?
Я краснею, но удерживаю себя от ответа. Он такого удовольствия не получит.
Не слушай его. Это пустые слова, бессмысленные…
— О, — безжалостно продолжает он, — он, должно быть, просто держит тебя на коротком поводке. Что-то вроде запасного плана, на случай, если ничего лучше не подвернется.
— Нет! — с горячностью отвечаю я.
— Нет? — Он пристально смотрит мне в глаза. Кажется, будто он пытается заглянуть в душу. Чувствую, как он исследует мои мысли, и моргаю. Один раз. Два. Три. Я не могу позволить ему прочитать мои мысли, только не сейчас. Он может увидеть нож…
На его лице появляется кривая, почти извращенная улыбка, когда он вытаскивает кое-какие воспоминания.
Не думаю, что он видел нож. Пока еще нет.
— Я кое-что вижу, — он нарочно растягивает слова. — Чье-то лицо. Эта девушка, наверное, твоя соперница. Как ее зовут?
Я храню молчание, но ему и не нужно, чтобы я говорила. Его слова всколыхнули во мне ревность и ярость, я чувствую, как воспоминания становятся ярче.
— Лаванда? Ах, красивое имя для красивой девушки, — он перестает копаться в моих мыслях и подходит ближе. Он говорит так тихо, что я едва слышу его. — Это причиняет тебе боль, не так ли? То, что он выбрал ее, а не тебя. Ее, такую простушку, у которой нет и сотой доли твоего ума.
— Неправда, — коротко бросаю я.
Ложь, Гермиона.
— А мне кажется, что все именно так. Думаю, ты поняла, что, выбирая между умной и красивой, он выбрал красивую. Симпатичной дурочке есть что предложить ему, в отличие от тебя.
Гул в ушах нарастает, и я сжимаю нож в кармане, пытаясь пропустить его слова мимо ушей. Я не хочу слышать то, что он говорит. И меня не волнуют отношения Рона и Лаванды! Мне все равно!
Люциус медленно отодвигает локон волос, упавший мне на лицо.
— Это распространенная ошибка молодых людей, грязнокровка, — его голос слишком низкий, настолько, что если бы я точно не была уверена, то я бы подумала… а о чем бы я подумала? — Они не замечают ничего, кроме внешности. Им нравится то, что им навязывают другие. И они даже не подозревают, что сами способны формулировать свои желания.