А потом он дает мне пощечину.
— Так, — его голос тих и пропитан злобой, — ты думаешь, что я хуже этого жалкого мальчишки, да?
— Так оно и есть! — Яростно шепчу я. — А что еще я могу думать? Он один из лучших. Вы… я ненавижу вас больше всего на свете!
Грустная и пугающая усмешка исчезает, и в мире нет ничего, кроме его твердого взгляда, горящего абсолютной яростью.
Кулак…
И боль.
Чувствую, как все ломается, и начинаю плакать, но он грубо хватает меня за мантию.
— О, поверь мне, грязнокровка, это чувство полностью взаимно, — шипит он.
Во рту стойкий вкус крови.
Запрокидываю голову, глядя прямо на него, потому что я твердо намерена не показывать ублюдку, какую боль он причинил мне.
Какое-то время он все еще держит меня, напряженно вглядываясь в мое лицо.
А потом…
Протягивает руку, мягко проводя пальцами по моему лицу, и усмехается.
— Ты всегда пытаешься быть со мной на равных, — шепчет он. — Но Я — единственный хозяин положения. И ты знаешь это. Я не понимаю, почему ты продолжаешь пытаться убедить меня в обратном.
Не убирая пальцев от моего лица, он пристально смотрит мне в глаза…
И неизвестно, по каким причинам, но я начинаю говорить.
— Почему вы делаете это?
Его взгляд ожесточается, и он опускает руку от моего лица, но все еще держит меня за мантию.
— Что именно я делаю?
Я должна это сказать.
Делаю глубокий вдох.
— Почему вы… дотрагиваетесь до меня? — Мой голос сильно дрожит, но я продолжаю. — Однажды вы сказали, что не хотите дотрагиваться до меня больше, чем того требуют обстоятельства, но теперь… вы делаете это все время. Все время прикасаетесь ко мне, и когда вы так делаете, это похоже на…
Я замолкаю. Он в такой ярости, что это пугает меня до смерти.
— Похоже на что? — шепчет он, но его губы почти не двигаются.
Я не буду бояться. Я покажу ему, что отлично понимаю его.
— Как будто вы уверены, что имеете надо мной абсолютную власть. — Продолжай в том же духе. — Но на самом деле, вы знаете, что это не так. В одном вы никогда не сможете взять надо мной верх. Вы просто не позволите себе этого. Вы не можете иметь надо мной абсолютную власть, потому что я магглорожденная, и это идет вразрез с вашими предубеждениями.
Я знаю, что должна остановиться, знаю. Потому что теперь он по-настоящему разозлился, и он едва похож на человека сейчас. Бледное, почти белое, лицо, жесткие и напряженные черты, а глаза… глаза сужены, и в них столько льда и ярости.
Но я не останавливаюсь.
— И ненавидите это, — тихо продолжаю я. — Вам претит мысль о том, что есть что-то, в чем вы не можете контролировать меня, и поэтому вы касаетесь меня, как если бы вы действительно имели надо мной безграничную власть. Во всем. Даже в том, в чем вы не можете…
Я заставляю себя заткнуться пока я не зашла слишком далеко, хотя я уже и так много сказала. Его просто трясет от ярости.
Некоторое время он просто смотрит на меня, в его холодных глазах загорается жизнь: необузданная, ничем не замутненная ярость и ненависть.
Боже, что я наделала?
Он отступает от меня и со всей силы впечатывает меня в стену.
Черт! Ай! По телу будто проходит электрический разряд. Ненавижу!
Он грубо хватает меня за плечо, прижимая к холодному камню.
— Значит, я жажду абсолютной власти над тобой, да? — Шипит он. — Над твоим телом… ты это имеешь в виду? — он смеется, но видно, что на самом деле это не доставляет ему веселья. А потом он наотмашь бьет меня тыльной стороной ладони по лицу. — Никчемная, жалкая сучка! Ты серьезно думаешь, что я когда-нибудь даже допускал мысль о тебе в таком ключе?
Он ударяет меня кулаком в живот, и, согнувшись пополам, я падаю на пол.
— Ты — грязь и мерзость! — Его голос полон ярости. — Ты — ничто! И ты не имеешь никакого права говорить мне все это.
Я плачу, плачу перед ним. Снова. Хотя дала себе зарок, что он больше никогда не увидит моих слез. Кричу, когда он вновь и вновь наносит мне удары ногами, а затем он отворачивается от меня и отходит в другой конец комнаты.
ДУМАЙ, Гермиона! Ты должна быть способна сделать хоть что-то!
Он поворачивается и направляет на меня свою палочку.
— Круцио!
О, неееееет! Пожалуйста, я больше не вынесу! Пожалуйста, прекратите! Все тело, будто охвачено огнем.
Когда заклятие отпускает меня, я лежу на полу, дрожа всем телом, и всхлипываю. Но он так просто это не оставляет. Он грубо поднимает меня на ноги и вновь отшвыривает к стене.