Гад. Это было самым безобидным из того, что он о себе слышал.
«Пусть называет, как хочет. Но неповиновение в экстремальной ситуации - верная смерть». Сколько новобранцев сгинуло на его глазах, просто потому, что им вздумалось поступать по- своему. Каждый думал, что он умнее, проворнее, что он герой. Как бы не так... Только слаженная командная работа и точное следование приказам помогает выжить и вернуться домой со всеми конечностями.
"Ладно. На воспитание времени достаточно. И не таким мозги вправляли".
Поборов желание зайти и выдернуть самодостаточную личность из бассейна, Рейнер вернулся в кабинет.
"Дел по горло, а из рук все валится".
Утренняя тренировка превратилась в бесцельное шатание из угла в угол и навешивание тумаков всем желающим и не очень.
Опустившись в широкое кожаное кресло, Рейнер развернулся к окну. То выходило на одну из трёх площадей города. Земля пленённая камнем, с тонкими стальными колоннами в центре, могла поравняться с ригаром в количестве забранных жизней.
Именно сюда приводили всех неугодных и провинившихся. Кого-то просто приковывали и ждали пока жажда, голод, жара и холод сделают свое дело; других секли плетью; были и те, кто продался за пулю в лоб. Такое снисхождение надо было заслужить - предать, настучать, превратиться в паразита…и тогда одна пуля сменялась десятком других.
Сейчас площадь пустовала, но уже завтра на нее выведут мятежников…мужчин… женщин…детей. Перед властью ведь все равны. И именно завтра он зашторит это окно и напьется, чтобы задушить огонь, раздирающий грудь.
А сейчас…
"Она сказала, что все умерли…Наврала или нет? Как звали того мужика? Хм...Грей… или Фрей… А, черт его знает. Надо найти сборщика налогов. Ее привезли с южного района... Кто там сейчас главный?»
-Открыть базу.
Экран на столе засветился.
-И д е н т и ф и к а ц и я г о л о с а п р о й д е н а. Б а з а о т к р ы т а.
Мужчина развернулся к тусклому свету. Закрыв на секунду глаза, сжал переносицу. Он ещё не отошёл от ночной возни. Если бы его спросили, что хуже: ночь в осаде или ночь с этой девчонкой – он, не раздумывая, выбрал бы последнее.
Только возвращение сустава на место заняло больше часа.
Стоило хрупкому тельцу обмякнуть, вся твердость из его рук тут же испарилась. Он проделывал эти нехитрые манипуляции десятки раз, и все не дольше пяти минут. А тут просто не смог; выверял каждое движение, каждый поворот руки; делал все вдумчиво и медленно, задерживая дыхание всякий раз, когда она хмурилась или мычала.
Он понимал, от введенной дозы девчонка не может ничего чувствовать и смысла церемониться нет. Но что-то внутри не давало сделать как обычно, резко и грубо.
А затем пришлось решать еще две насущные проблемы. Голод и грязь.
С первой он справился на «отлично».
К тому моменту, как Рейнер взял тарелку с ложкой, девчонка уже начала отходить от наркоза. Ее взгляд был расфокусирован, движения замедленны, но этой ведомости он и ждал. Она делала только то, что ей говорили. Открывала рот, проглатывала наваристый бульон и не задавала вопросов.
А вот дальше начался ад.
Ему пришлось проявить всю свою ловкость и сноровку, чтобы, не задевая плеча, удержать расслабленное тело, да ещё и хорошенько его отмыть. Пока работал мочалкой дал себе обещание, что за эти две недели девчонка наберёт как минимум пять килограмм. Костям в пустыне не место, а тут можно было все ребра пересчитать.
Он смотрел куда угодно, только не на прозрачно – бледную кожу с рисунком синих вен. Но не заметить многочисленные ссадины, кровопотеки и синяки у него так и не получилось. Их было чертовски много.
Ладонь аккуратно дотрагивалась до густых волос, смывая пыль и возвращая прядям истинный цвет. Пропитанные влагой, они приобрели глубокий медный оттенок с кроваво-красными бликами.
Придерживая девушку за шею, Рейнер опустил короткие локоны в воду. Наблюдая за огненной лавой волос, что растекалась в разные стороны, мужчина ощутил странное желание - увидеть их, когда они отрастут. Он не сомневался - это будет поистине завораживающее зрелище.
Мокрое полотенце прошлось по высокому лбу, впалым щекам, курносому носу; коснулось истрескавшихся губ, тонкой шеи и миниатюрной груди; спустилось на ввалившийся живот.