Приблизительно к тому времени По завершил работу над «Эврикой», где изложил свои взгляды на метафизические основы космогонии, придав им изысканную форму поэтизированного трактата о началах мироздания. Теперь он готовился вернуться к людям, чтобы потрясти их новыми открытиями. И на этот раз он обратился к Уиллису, который помог ему устроить публичное чтение «Эврики» в виде лекции «О происхождении вселенной». Она была назначена на 3 февраля 1848 года. Весь сбор По собирался употребить на осуществление вновь возрожденного плана издания «Стайлуса». В январе он опять стал рассылать старый проспект журнала, добавив к тексту обещание начать с первых же номеров публикацию серии статей «Литературная Америка» — «правдивого рассказа об американской литературе, литературных делах и литераторах», принадлежащего, разумеется, перу самого редактора.
Один из друзей По, Фримен Хант — редактор и владелец журнала «Мерчантс мэгэзин», — составил необходимый начальный капитал тем, что сам разъезжал по стране и вербовал подписчиков для своего будущего издания. По решил последовать его примеру. В январе он сообщил Джорджу Ивлету, что намерен отправиться в южные и западные штаты и набрать для начала по крайней мере 500 подписчиков. Своей лекцией он как раз и рассчитывал выручить деньги на эту поездку. Натаниель Уиллис сделал все возможное, чтобы создать на страницах «Хоум джорнэл» рекламу предстоящему выступлению По и расчистить дорогу для «Стайлуса».
Однако «Стайлусу» не благоприятствовала даже погода. Вечер, когда должна была состояться лекция, выдался холодным и ненастным, а топили в зале нью-йорской публичной библиотеки довольно скверно. Собралось человек шестьдесят, которые около двух с половиной часов слушали вдохновенные речи поэта-логика. По, надо думать, прочел им весь текст «Эврики» или, во всяком случае, весьма пространные извлечения. Сын актеров, он явно унаследовал их таланты. Во всем его облике было что-то драматическое, что-то волнующее и приковывающее внимание. Многим он казался великим трагиком, сошедшим с подмостков, но продолжающим играть свою роль и в жизни. И в тот вечер, поднявшись на кафедру, он словно перевоплотился в мудрого жреца, открывающего непосвященным божественные тайны бытия. Собственная его убежденность была так велика, что на протяжении всего представления люди внимали ему как завороженные и расходились под глубоким впечатлением услышанного, но позже в недоумении спрашивали себя, в чем же всетаки состоял смысл лекции.
К сожалению, полученного сбора — всего пятьдесят долларов — на поездку не хватило, что, однако, нисколько не обескуражило автора новой теории мироздания. Напротив, помыслы его воспарили как никогда высоко. Он встретился с Джорджем Патнэмом, чье издательство два года назад опубликовало полные собрания его рассказов и стихотворений, и в беседе с ним обнаружил безграничную веру в важность сделанных в «Эврике» открытий, предложив немедля издать ее тиражом в 50 тысяч экземпляров. Мистер Патнэм был добр и терпелив. Он уменьшил цифру, на которой настаивал пылкий и самонадеянный автор, ровно в сто раз и выпустил книгу тиражом в 500 экземпляров, которые были распроданы с большим трудом.
Убедившись, что «Эврика» — неподходящая тема для публичных выступлений, и по-прежнему нуждаясь в деньгах для «Стайлуса», По обратился к другим своим работам — «Философии творчества» и «Поэтическому принципу», рукописи которых были ранее куплены Грэхэмом для своего журнала. Теперь он использовал их, и не без выгоды, в качестве материала для лекций, во время которых также читал свои и чужие стихи, подобранные таким образом, чтобы произвести наибольший эффект на публику.
В ту пору — весной и летом 1848 года — По всецело захватила платоническая, но полная волнений и переживаний любовь к миссис Шю. Из всех женщин, с которыми он был близок в последние годы жизни, Мэри Шю, пожалуй, больше других обладала подлинными чертами здравомыслящей и энергичной личности. Дочь врача, она сама стала сестрой милосердия, успев приобрести немалый опыт и хорошее медицинское образование, равно как и многочисленных друзей-медиков. Практическое знание физиологических проявлений человеческого существования воспитало в ней сострадательное отношение к людям, и оно же не дало ей погрязнуть в трясине спиритизма и сентиментальности, затянувшей многих ее подруг. Она хорошо понимала По, хотя и не читала ни его стихов, ни рассказов, если они не посвящались ей лично, и с сочувствием относилась к несовершенствам его характера и телесным недугам. Более того, когда нужда его ожесточалась, миссис Шю давала ему пищу и одежду, и именно в ее доме По нашел утешение после смерти Вирджинии.
«Маленькая селянка», как назвал ее По в одном из писем (Мэри Шю провела детство в деревне), обладала поистине классическим здравым смыслом, который позволял ей читать в душе мистера По как в открытой книге, даже не заглядывая в те, что писал он. И По очень охотно вверял себя чутким заботам молодой врачевательницы. Он смотрел на нее, как и на всех женщин, выказывавших ему явную симпатию, испытывая
В этих строчках Шелли, заметил он однажды, выражена самая суть безнадежной любви. Ибо для По, кажется, была немыслима иная любовь, кроме «высшей», то есть несчастной, любви, и рассуждениям на эту тему он с удовольствием предавался и в своих сочинениях, и в беседах.
В конце весны 1848 года По приехал повидать миссис Шю в ее нью-йоркском доме, и в результате этого визита было написано стихотворение «Звон» его самое популярное после «Ворона» поэтическое произведение.
Миссис Шю и По уединились в маленькой оранжерее с окнами в сад, куда им подали чай. Он пожаловался хозяйке, что ему надо написать стихотворение, а вдохновение все не приходит. Желая ему помочь, миссис Шю принесла перо, чернила и бумагу, однако в это самое время воздух вздрогнул от гулкого звона церковных колоколов, удары которых потрясли болезненно чувствительные нервы По. Отодвинув лежавший перед ним лист бумаги, он сказал: «Эти звуки меня сегодня раздражают, писать нет сил. Тема ускользает, я чувствую себя опустошенным». Тогда миссис Шю взяла перо и написала: «Чудный звон, звон серебристый». По быстро закончил станс и снова впал в прострацию. Но миссис Шю не отступала и начала следующую строфу: «Звон тяжелый, звон железный». По, точно очнувшись, добавил еще два станса, а сверху написал: «Стихотворение г-жи М. Л. Шю». После ужина его проводили наверх и уложили в постель совершенно обессиленного. Миссис Шю позвала к нему доктора Фрэнсиса, своего давнего знакомого, с которым не раз встречался и По. Сидя у постели больного, они внимательно следили за симптомами. Пульс был слабым и прерывистым. «Он страдает болезнью сердца и не проживет долго», — заключил доктор Фрэнсис. Признаки этого недуга миссис Шю замечала и раньше. Оба понимали, что дни По сочтены и что он близок к умопомешательству. Сам он, однако, кажется, не сознавал грозящей ему опасности.
Стихотворение «Звон» подверглось впоследствии многочисленным переделкам и было опубликовано уже после смерти По.
Когда миновал кризис, сообщает миссис Шю, По проспал двенадцать часов кряду и был затем отвезен в Фордхем доктором Фрэнсисом — «старик был с причудами, но дело свое знал превосходно». По находился на грани полного истощения. Нервы его были так напряжены, что малейшие волнения оказывали на него воздействие, никак не соизмеримое с вызвавшими их причинами. Он впал в совершенно болезненное состояние, временами бредил или скитался неизвестно где и потом не мог рассказать, что с ним было.
Однажды он в полубреду поведал миссис Шю о якобы совершенном им путешествии в Испанию, где он дрался на дуэли, был ранен и выхожен какой-то шотландской дамой, чьего имени он не может открыть. Он показал миссис Шю шрам на плече, будто бы оставшийся с тех пор. Из Испании он отправился в Париж и написал там роман, который вышел в свет под именем Эжена Сю, и т. д. и т. п.
Поддерживать дружбу с человеком, страдающим столь тяжелым душевным расстройством, было чрезвычайно трудно. Кроме того, миссис Шю — женщину опытную и рассудительную — очень встревожила растущая привязанность По, его усиливающаяся зависимость от ее забот. Она понимала, что дальше так продолжаться не может и что окружить По уходом и лаской, так ему необходимыми, способен только близкий человек, пользующийся правами члена семьи. Она посоветовала По оглядеться вокруг и найти женщину, которая, став его женой, дала бы ему все, в чем он нуждался. Доктор Фрэнсис, со своей стороны, предупредил По, что, если тот не откажется от всяких излишеств, конец наступит очень скоро. Предостережение возымело действие, и некоторое время По сдерживал себя — впрочем, совсем недолго. Миссис Шю мягко, но решительно дала ему понять, что их отношения должны прекратиться. Она убедилась, что сделала все от нее зависящее и что продолжение близости навлечет на нее те же беды, от которых миссис Осгуд пришлось бежать в Олбани.