Леди Хелена… — я замолчала, чуть пошатнувшись, но жестом остановила Лиса, метнувшегося было ко мне из толпы, — Леди Хелена не была виновной в проклятии, она была просто… несчастной, но нежно любимой, оберегаемой братьями, сестренкой. У неё… у неё не было будущего. Но и такой страшной участи она могла избежать. Ведь вы… вы знали, что она Морох? Вы отказались от неё, хотя могли… вы могли просто оберегать всю жизнь. Ведь вы… — голос у меня прервался, но глаз от бледного хищного лица Советника я не отвела, — Верховный Маг! А она была только… вашей истинной.
— Она… — Язон гулко сглотнул, устремив взгляд в сторону часовни, — как она…
— Как? — я покачала головой, — разве вы не знаете? Это ведь вы… вы её убили.
— Я… — он растерянно обвел глазами враждебно молчавшую толпу, — я не…
— Не понимаете? Я видела, как вы относитесь к ней. Как к врагу. Вы приезжали чтобы унизить её, обидеть. А потом… Знаете, это слишком даже для самого последнего мерзавца, — Язон дернулся, как от удара, отшатнувшись от меня и еле удержавшись на ногах, — послать приглашение на свадьбу…
— Что?
На лице Язона не осталось ни кровинки, только чёрные, пронзительные глаза горели на разом осунувшемся, изможденном лице.
— Вы пригласили её на свою свадьбу, — тихо повторила я, и толпа угрожающе зароптала, подвигаясь к нам.
— На свадьбу? — Язон проговорил это с трудом, — какую свадьбу? Я не… не собирался жениться.
— Что? — я растерянно обвела глазами толпу, — но… она получила приглашение.
— И это… вызвало инициацию? Я… хочу знать… тера Алесия, можно… можно я посмотрю?
— Да, — я растерянно протянула ему руку, — я покажу вам все, что видела сама.
Язон благодарно кивнул, принял мою ладонь, и я разрешила ему заглянуть в мои последние воспоминания.
Несколько минут… Он стоял закрыв глаза и стиснув зубы, сжимая мою руку так сильно, что стало больно. Я терпела, только почувствовала как за спиной, закрывая меня от ветра, кто-то встал. Краем глаза увидела Лиса. Кивнула благодарно.
— Я хочу… могу я её увидеть?
Язон отпустил мою руку и я вздрогнула, поглядев в его лицо. Мёртвое. Оно было просто мёртвым, только глаза, блестя лихорадочно, вдруг стала заполнять угрожающая смертельная тьма.
— Я найду… — он запнулся, — тот, кто отправил письмо, пожалеет… он, и весь его род. Найду…
На площади вдруг поднялся обжигающий ветер, он валил с ног, пробирая до костей, опаляя самой тьмой. Миг, и площадь опустела. Рядом с Язоном остались только я и Лис.
— Пойдёмте.
Я пошла вперёд к часовне, поддерживаемая Лисом, а Язон двинулся следом, окутанный чёрным вихрем обжигающей родовой магии Пигмалиотов.
— На часовне тёмные чары, — тихо прошептал Лис, — как мы войдем?
— Мы не будем входить. Он… сам. Я только открою. Подойдя к часовне я повела рукой по резной тяжёлой двери и чары откликнулись, магия рода Тиор подчинялась мне так же, как и своему повелителю.
Дверь полыхнула, посыпались искры и, отчаянно заскрипев, она медленно отворилась.
Мы с Лисом отошли в сторону.
Схватившись за створку двери, Язон, вдруг разом ослабев, сделал несколько неверных шагов и вошёл внутрь, оставляя нас снаружи. Створки медленно, с тихим шелестом, закрылись за ним и на секунду наступила оглушительная тишина.
И вдруг, за одно мгновение, небо стало черным. Всё вокруг окутало тьмою, а из часовни раздался нечеловеческий, жуткий, полный ужаса и смертельной муки, вой.
Глава 45
Дарион Тиор
Мы выехали в город в сумерках. Антари встретил настороженной неустойчивой тишиной. Песнь все ещё звучала, но город жил, и я уже знал, что заболевших не было. Алесия успела вовремя, она, падая от усталости, не спала все это время, варила зелье, поила моих людей, она бесстрашно встретила Первого Советника, она говорила с ним как с равным, ничуть не показывая страха, а может, в самом деле, ни капли не боясь.
Все это я узнал от Сарита, который прибыл встречать нас к Южным вратам и с нескрываемой гордостью рассказывал о тере Алесии и визите брата Императора.
Мы медленно двигались к Серому замку, рядом держался вир Фила, и я с тревогой вглядывался в лицо брата.
После посещения Храма Родных по Крови, моя боль слегка притупилась. Мысли о Хелене рвали душу, когтили сердце в клочья, но я знал, что нужен своим людям и боль постепенно отходила, забиваясь в самый тёмный угол души. Но Фил… он не произнёс за целый день и слова, превратившись в ледяную, каменную статую.