— Никаких? Ты уверена? И во мне и в себе?
Он взял ее за руку и потянул на лестницу.
— Джордан Филлипс! Вы сумасшедший! — вскрикнула Слоун. — Джорди, сейчас три часа дня!
— Ну и что? — Не останавливаясь, он дотащил ее до верхней ступеньки. — Теперь куда?
— Вторая дверь направо, — тихо произнесла Слоун. — Это спальня. Туда.
Он втолкнул Слоун. Вошел сам. Встал перед нею.
— Прекрати смеяться! Очень трудно вести себя как джентльмен, когда женщина то ноет, то смеется.
— Ах ты, неандерталец! Я же не над тобой смеюсь, чудак. Я смеюсь над своими планами о романтическом вечере при свечах. У меня были такие надежды… а ты их расстраиваешь.
Джордан притянул ее к себе и поцеловал в шею.
— Благие намерения… Мы знаем, чем они кончаются…
— Я помню: дорога в ад и так далее, — прошептала Слоун.
— Ад, рай… Я думаю о нашем рае. — Джордан прижался к ней всем телом.
Целуя в шею, прошептал:
— Если бы ты знала, как долго я ждал этого момента…
Слоун с наслаждением растрепала его волосы, запустив обе руки в густую шевелюру. Джордан медленно расстегивал пуговицы на ее кофточке. Уже на третьей он потерял терпение и дернул — остальные брызнули на пол. Обнажившуюся грудь он принял в свою руку и стал неторопливо водить пальцами вокруг соска. Почувствовал, как в Слоун поднимается желание, — сосок напрягся и стал твердым. Джордан присел на край кровати и притянул женщину к себе. Вот и вторая грудь освободилась — Джордан гладил то левую, то правую по очереди, целуя — в сосок и вокруг.
С каждым поцелуем Слоун воспламенялась все сильнее — ее тело уже жаждало принадлежать этому сильному мужчине, каждая клеточка изнемогала от желания.
— Что-то не так? — вдруг спросила она, когда Джордан отстранился от нее.
— Любовь моя, одну секундочку. — Джордан не сразу справился с молнией на брюках Слоун. Когда с брюками было покончено, Джордан бросил их на ковер. Туда же полетели и трусики. Слоун словно выпрыгнула из одежды и сандалий и занялась брюками Джордана. Ее очередь! Руки ее вздрагивали, дотрагиваясь до мускулистого тела мужчины.
— Тебя что-то смутило, Слоун? Ты остановилась… А, мои ботинки…
— Ты их никогда не снимаешь?
— Любовь моя, практически никогда. За исключением очень редких случаев, таких, как сегодня.
— Надеюсь, в ближайшее время они тебе не понадобятся. — Слоун смотрела, как он снимает коричневые кожаные ботинки.
— Теперь-то уж все!
Джордан с нетерпением прижал ее к себе, всю, и начал осыпать поцелуями. Повернувшись, с трепещущей добычей в руках, он неожиданно приподнял ее — и Слоун, вскрикнув, упала на постель.
Внутри у нее бушевало пламя, и, чем крепче прижимал ее к постели Джордан, чем сильнее приникал к ее губам, тем яростнее жгло ее изнутри. Слоун чувствовала каждый его мускул, каждое движение, прикосновение — страстное и необыкновенно нежное. Она будто растворилась в его объятиях, всем телом отвечая на мужскую ласку. Джордан легонько застонал — и она поняла, что больше он не может сдерживаться.
— Да, Джордан, да… пожалуйста… я тоже…
— Любовь моя…
Быстро и резко Джордан вошел в нее, она приглушенно вскрикнула, но, сжатая его сильными ногами, стала двигаться в такт, вместе, все быстрее и быстрее. «Обыкновенно… он хочет, чтобы одновременно».
«О, любовь моя…» — хрипло выдохнул Джордан. И это было последнее, что Слоун услышала, потому что, прижавшись к Джордану, обхватив его — всего! — руками, Слоун потеряла способность что-то слышать и соображать. Только чувствовала его, растворилась в нем!
Сколько продолжалось так — она не помнила. Как не могла бы, придя в себя, вспомнить, когда в последний раз ей выпадало счастье испытать что-либо похожее.
Джордан лежал, крепко обхватив Слоун, притихшую и расслабленную. Стемнело. Стрелок на циферблате часов не видно, да и время для них остановилось.
— Тебе хорошо?
— Лучше не бывает. — Слоун прижалась к сильному мужскому телу, с наслаждением впитывая его аромат.
— Ну и удивила ты меня сегодня, должен признаться…
— Чем это? — Слоун приподняла голову.
— Да своей запиской… Целых две недели держаться от меня на таком расстоянии, что я уж начинал думать, что абсолютно тебе безразличен.
— А я то же самое думала про тебя…
Джордан рассмеялся.
— Про меня? Я, кажется, вел себя иначе. А ты… не давала близко подойти, поцеловать, пожелать доброй ночи! Самое большее, в чем я преуспел, — это наш совместный поход в казино, да и то… вечер вышел тогда удачным из-за выигрыша, разве нет?