Наташа с изумлением смотрела на него. В каждое из ее посещений у него было совершенно разное настроение. В прошлый раз от него веяло холодом и отчуждением, словно ее присутствие раздражало его. Сейчас он вел себя так, как будто она пришла к нему на любовное свидание. Она непроизвольно сжала руку в кулак и стала массировать живот, пытаясь избавиться от боли.
— Ты выглядишь бесподобно. — Тони подошел к ней и потерся носом об ее шею. — М-м-м.
«Боже, почему ты допускаешь это? — зажмурившись, молча спросила себя Наташа. — Неужели ты собираешься заставить меня расплачиваться вечно?» Может быть, Итан понял бы, может быть, Бек и Карлин тоже смогли бы понять и простить ее. Она едва не рассмеялась вслух от нелепости такого предположения. Итан был бы просто в шоке. Наташа ясно увидела ледяное презрение в глазах брата. Она была во власти Тони. Полностью.
— Я подумал, — Тони сегодня играл голосом, как опытный обольститель, — может, нам пора перейти в спальню. — Он взял ее за локоть и сжал так крепко, что она поморщилась.
— Знаешь, эта игра в теннис совсем измотала меня. По-моему, самое время для тебя, Наташа, исполнить соло. Устрой мне маленькое представление, ты ведь понимаешь, к чему я клоню.
Он подошел к комоду и что-то взял с него. Когда Тони повернулся к ней, она увидела, что у него в руке флакон «Дискавери», духов, которые она представляла по контракту с Форейджером; рекламная компания, в которой она участвовала, превратила эти духи в одни из самых популярных в стране, для всех ее лицо было неразрывно связано с этим флаконом, и Тони сейчас протягивал его ей. Господи, что теперь?
— Сегодня ты будешь сама себя обслуживать, — пояснил он с нескрываемым удовольствием. — Но я не жду, что ты разгорячишься без всякой помощи, хотя я знаю, ты можешь. Мне известно, что этот флакон сделал тебя богатой, и, черт возьми, я знаю, это по-настоящему заведет меня. — Тони провел рукой вверх-вниз по длинному стеклянному цилиндру и похлопал по его закругленному колпачку. — Как ты думаешь, почему его сделали такой формы? Он как будто специально для этого предназначен.
От страха Наташа не могла ни пошевелиться, ни произнести хоть слово, она подумала, что ее опять стошнит прямо здесь.
— Я выбрал для тебя самый большой. Ну, детка, давай, воспользуйся им. Представь себе, что это я внутри тебя и ты просишь меня еще продолжать. А я буду просто сидеть и смотреть спектакль.
— Нет, — сдавленно прохрипела Наташа.
— Нет? — Брови Тони изумленно поползли вверх.
— Нет. Не буду.
Недоверчиво покачав головой, он поставил флакон обратно на комод и потянулся к столику у кровати за нераспечатанной пачкой сигарет.
— Дорогая, ты удивляешь меня.
Она сидела совершенно неподвижно, словно загипнотизированная, следя за его руками, когда он снимал целлофан с пачки и комкал его. Ни за что на свете она не согласится на эту мерзость. Но как ей быть, она не может отказаться. В верхнем, слегка выдвинутом ящике ночного столика Наташа заметила что-то черное и блестящее. Пистолет.
«Я могла бы выхватить его, и мои мозги разлетелись бы по всей спальне, — сказала она себе. — Во всяком случае, со всем было бы покончено».
Тони не спеша открыл пачку, легонько постучал ею по ладони, чтобы немного вытолкнуть оттуда несколько сигарет, и взял одну из них в рот; неожиданно он заговорил серьезным тоном:
— Перед тем как начать, я думаю, тебе следует знать, что твой брат заходил поговорить со мной о том небезызвестном телефонном звоночке.
— Бен был здесь? — Наташа вскинула голову, у нее в глазах появился страх.
— Сукин сын имел наглость обвинять меня, требовал объяснений и лез в бутылку. Ублюдок даже набросился на меня с кулаками, представь себе. — Он улыбнулся. — Но я не выдал твой маленький секрет. Я защитил тебя, крошка. Я ведь всегда так делаю, верно?
Тони сделал паузу, словно ожидая от нее подтверждения своим словам, потом взял лежавший рядом с флаконом духов листок белой бумаги и помахал им перед Наташей.
— Я позволил себе написать небольшое послание, в котором изложил то, что произошло тогда в Вестерфилде, и все подробности наших теперешних отношений. Ну, понимаешь, то, как ты соблазнила меня, как продолжаешь приходить сюда, несмотря на мои протесты. Я дал ясно понять, что моя совесть не позволяет мне молчать. — Он выразительно кивнул и положил письмо. — Я всерьез подумываю отправить это письмо определенным людям и посмотреть, что из этого выйдет. Это наживка. — Мгновение он без всякого выражения смотрел на нее, вертя в руке незажженную сигарету, а затем снова отвернулся к комоду. — Где, черт возьми, моя зажигалка?