— Прости, труженица, что задержались так надолго, — натянуто произнес Гарри.
— Это была великолепная работа, Сквайр. — Мейлон мягко пожал ей руку.
Когда мужчины вышли, Карлин продолжала лежать с закрытыми глазами. «Не хватало только, — подумала она с отчаянием, — чтобы мой друг Гарри превратился во врага, с меня достаточно и одного недруга, оперировавшего меня…» При мысли о Бене она пошевелилась на кровати. «Интересно, может ли произойти еще что-то плохое?» — подумала она, стараясь найти удобное положение.
— Так, так, так.
Карлин мгновенно открыла глаза. Прямо возле ее кровати стоял Тони Келлнер с пачкой газетных вырезок в руке.
— Подумать только, лейтенант Карлин Сквайр.
Значит, может быть и еще плохое. Она изо всех сил постаралась сохранить бесстрастное выражение. Элегантная одежда Тони — синий блайзер и дорогие желтовато-коричневые слаксы — была не к месту в убогой больничной палате. Зная заведенный порядок, Карлин надеялась, что у ее двери поставят патруль, но, видимо, респектабельный вид Тони послужил ему пропуском.
Тони держал вырезки так, чтобы ей были видны заголовки: «Девушка-полицейский хватает телефониста-убийцу!», «Офицер полиции — женщина раскрывает серию убийств!» Карлин не представляла, что нью-йоркские газеты сделали из нее такого героя.
— Почему же ты не сказала, что служишь лейтенантом полиции? — Тони говорил ровным тоном, но она не могла не заметить вспышку гнева, блеснувшую в его глазах.
Карлин помедлила с ответом, стараясь собраться с мыслями.
— Хотела удивить тебя, — ответила она как можно спокойнее.
— Могла бы сказать, — заметил Тони язвительно.
— Видишь ли, в тот день, когда я столкнулась с тобой в «Четырех временах года», я на самом деле была на задании. — Карлин смотрела подкупающе честным взглядом.
— И что это было за задание? — Вопрос прозвучал вполне вежливо.
— Я не могу раскрывать профессиональную тайну даже другу. — Карлин изобразила самодовольную улыбку, все, хоть отдаленно похожее на оправдание, только вызвало бы у Тони еще большие подозрения. — Могу только сказать, что я выполнила его хорошо.
Тони был застигнут врасплох, он, конечно же, ожидал более хитрого прикрытия, и Карлин забавно было видеть, что ее ответ выбил его из колеи.
— Надо ли понимать так, что если я полицейский, то не могу получать цветы или конфеты? — промурлыкала она.
Тони молча изучал ее, и Карлин почти видела, как крутятся колесики в его голове. Он пришел сюда, твердо уверенный, что она станет оправдываться, а она заставила его посмотреть на все по-другому. Неожиданно Карлин почувствовала, что слишком устала для того, чтобы продолжать эту своеобразную игру.
— Тони, может, ты придешь через несколько дней, когда… — Карлин замолчала на полуслове, потому что в комнату вошел Бен Дамирофф.
— Простите, что прерываю.
В белом халате с болтающимся на шее стетоскопом Бен был невероятно красив. Карлин почувствовала, как у нее сжалось сердце, ее предыдущая нервозность, связанная с появлением Тони Келлнера, не шла ни в какое сравнение со страхом, заставившим ее онеметь.
— Ба, Бен Дамирофф. — Тони. Келлнер протянул ему руку.
— Добрый день. — Бен ответил на рукопожатие, но было очевидно, что он совершенно не представляет, кто такой Тони.
— Вестерфилд, школа, Тони Келлнер. — Он широко улыбнулся. — Наташин мальчик.
— По-моему, мы все уже стали взрослыми.
Хотя замечание прозвучало вполне любезно, не чувствовалось, чтобы Бену доставило особое удовольствие увидеть Тони.
— А вы двое все еще порознь? — Тони перевел взгляд с Бена на Карлин.
— Несколько дней назад я оперировал Карлин, — ответил Бен за них обоих.
— Как повезло.
— Оставьте нас на несколько минут, мне нужно осмотреть больную, — обратился к нему Бен без всякого намека на любезность.
— Конечно. — Тони улыбнулся Карлин несколько излишне заботливо. — Я постараюсь навестить тебя еще, пока ты здесь. — Очевидно, он все никак не мог решить, была ли Карлин откровенна с ним.
— Буду очень рада, — тоже улыбнулась она, стараясь казаться искренней.
Когда Тони вышел из палаты, Бен подошел к кровати.
— Я должен проверить повязки. — Его тон не мог быть более официальным. — Тони Келлнер твой близкий друг? — Он откинул простыню и стал осторожно обследовать забинтованное место.
— Не особенно, — с трудом выдавила она.
— Тебе больно? — Бен быстро убрал руку, ища на ее лице признак боли.
Быть так близко от Бена Дамироффа, чувствовать его холодное прикосновение — этого уже достаточно, чтобы впасть в ступор.