Я посмотрела вокруг и, кажется, я единственная, кто это услышал или кого это волнует. Даже продюсер, занятый разговором с оператором, кажется, пропустил эту информацию мимо ушей. Я знаю, что была так восприимчива к комментарию Анны, потому что Джулиан совсем недавно сказал мне, что боится встретить кого-то вроде неё. Но мне нужно действовать осторожно, потому что если я повторю кому-нибудь её слова, то это могут истолковать, будто я ревную или пытаюсь подставить Анну.
Даже если на самом деле я просто пытаюсь позаботиться о Джулиане.
Автобус остановился, и мы молча вышли. Красное кирпичное здание было похоже на бывший склад. В нем не было окон, только стальная дверь с огромным чёрным сердцем на ней. Мы уже были готовы и ждали, когда подъехал лимузин. На нас направили камеры в ожидании нашей реакции, а отдельная камера следила за Джулианом и Эммой, пока они выходили из машины. Его рука обнимала её за плечи так непринужденно, как обычно обнимают кого-то особенного.
Кого-то вроде меня.
Я не могла отрицать, что почувствовала укол ревности, которая съедала меня изнутри. Я старалась не подпитывать её. Но когда Джулиан с Эммой прошли мимо меня, я почувствовала себя невидимкой. Поэтому я приложу все усилия, чтобы сохранять с Джулианом дистанцию во время свидания.
Если я в конечном итоге останусь без парня, то уж точно не без самоуважения.
Джулиан бегом преодолел пять ступенек до входа и открыл нам дверь. Когда мы входили в здание, я заметила, что Джулиан хлопает каждую по плечу. Когда пришёл мой черед, я ждала какого-то сигнала, сообщения шёпотом или любого другого признания того, что было между нами прошлой ночью. Вместо этого он похлопал меня по спине, как и всех остальных.
Дыра у меня внутри всё росла, а сердце сжималось. Я даже не могла притворяться, будто разочарование не сеет хаос у меня внутри. Это было не столько из-за того, что последний час он провёл с Эммой. А из-за того, что после проведенного со мной прошлым вечером времени сегодня он вёл себя так, словно я для него не существую.
Не более чем шестнадцать часов назад он ждал от меня подтверждения, что я верю, будто он хочет уехать со мной в закат. Вчера я была его единственным выбором. Сегодня же я одна из многих.
Мои чувства были задеты, но по опыту я знала, что буду в порядке. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, медленно выдохнула.
«Уже чувствую себя лучше», — сказала я себе до того, как услышала тембр его голоса, когда он заговорил.
— Я здесь в своей стихии. Это одно из моих счастливых мест, — заявил Джулиан, взглянув на меня, прежде чем перевести взгляд своих великолепных серых глаз на каждую из нас. — Когда я был ребёнком, я мечтал стать певцом. Ну, если честно, я мечтал стать рэпером, но рэп не мой конек.
Я тихо захихикала вместе со всеми остальными.
— Я всегда знал, что свяжу себя с музыкой. Я не был уверен в том, что конкретно буду делать, и как это проявится, но знал, что это будет связано с музыкой. Я хочу, чтобы вы лучше меня узнали, поэтому одна из вещей, которыми мы займёмся — вы попробуете побыть в моей шкуре.
Он прошёл мимо нас, из-за чего оператору пришлось переместиться. Кто-то из съёмочной группы дал Джулиану сигнал, чтобы он встал у стены, на которой краской было нарисовано чёрное сердце... у стены, прислонившись к которой стояла я.
Джулиан продолжал говорить спиной к камере, пока шёл к стене. Он смотрел на каждую из нас, но когда его взгляд упал на меня, он запнулся.
Я удивлённо подняла брови. Интересно.
В нескольких футах от меня Джулиан повернулся лицом к камере, стоя прямо под сердцем.
— Знаю, для многих из вас это будет выходом из зоны комфорта, но вы с вашим партнёром сочините и запишете песню тут, в этой печально известной Студии «Чёрное сердце».
Десять восторженных визгов, казалось, звучали громче в открытом пространстве фойе. Просторная комната была оформлена в современном стиле, имелись несколько зон, где можно было присесть, и, по всей видимости, звуконепроницаемые стены, потому что никто из людей на своих рабочих местах никак не отреагировал на шум.
— О, вау! — я посмотрела на Мию, которая вцепилась в мою руку своими маленькими ручками и прыгала вверх-вниз.
— О, Боже! О, Боже! — повторяла она, вонзив свои на удивление острые ноготки в мою руку.
— Ауч, — воскликнула я, смеясь, и шлепнула её по рукам.