— Почему местные называют вас «док»? — спросил вдруг Георгий. — Вы разве доктор?
— Нет. Просто когда сюда ехал, здорово боялся, что на острове может прихватить какая-нибудь болячка. Обидно было дать дуба из-за пустяка и банальной невозможности с этим пустяком быстро добраться до больницы. Вот и набрал лекарств столько, сколько через таможню разрешили провезти. Здешнюю аптеку тоже осчастливил — уже до кучи. Вот рыбачки вроде Самира и решили, будто я врач. Потом разобрались, конечно, что к чему, но «доком» называют по-прежнему. Привыкли.
— Забавная история. А я почему-то думал, что вы соврёте.
— Зачем мне врать? — удивился Ян. — Не вижу смысла. Ночью мы расстанемся навсегда.
Пятясь по-рачьи, математик выбрался из палатки. В правой руке он держал банку фасоли. В левой — пакет с сухарями. Придирчиво покрутив жестянку перед глазами, Шпагин глянул поверх неё на Яна.
— Люди вообще делают много бессмысленных вещей. Ложь — далеко ещё не самая нелепая.
— Тогда ответьте откровенностью на откровенность. Как вы меня отыскали?
— Вычислил. Не верите? Напрасно. Когда полгода назад стало ясно, что человечеству приходят кранты, причастные к открытию люди вели себя по-разному. Одни в панику ударились, другие принялись расчёты перепроверять, начали искать средства к спасению мира и прочие глупости творить. А я… Один человек — это не весь мир, одного человека спасти проще. Убеждён, для одного человека выход есть всегда… Чёрт! Где у вас консервный нож?
— Вон там, возле катушки для спиннинга.
— Ага…
Сталь с жалобным скрипом врезалась в жесть. Математик вскрывал банку неловко — похоже, ему давненько не приходилось этого делать. Отгибая изувеченную ножом крышку, он оцарапал палец и снова помянул чёрта. Ян вздохнул.
— Давайте, помогу. Не то моим же примусом спалите мне палатку.
— А на кой она вам? — огрызнулся Шпагин. — Вещица-то сугубо материальная, небось с собой забрать не сможете.
— Я и не думал ничего забирать. Я никуда не собираюсь.
— Останетесь здесь?
— Останусь, да.
— Врёте, — заявил гость со спокойной уверенностью. — Вот сейчас точно врёте.
Ян ему не ответил, и над маленьким лагерем надолго повисло молчание. Шумел прибой, в кустах кричала какая-то пичуга, брякала о края банки пластмассовая ложка.
— Кто такой доктор Мосгер? Он тоже из вашего… как его… Чистилища?
— Мосберг, — Шпагин поморщился. — Да, имел неудовольствие работать с этим индюком. Он биолог и этот, как его… парапсихолог. Шарлатан, в общем. Всю последнюю неделю кричит на пресс-конференциях, будто Т-грипп смогут победить. Мол, «лучшие умы человечества единым фронтом… бла-бла-бла». Ещё у него есть забавная и нелепая теория про «эффект Спасителя»: дескать, в момент кризиса эгрегоры Земли непременно объединятся в единый всепланетный эгрегор и породят гения, который сможет найти решение проблемы. А может вообще сам господь бог вмешается — в последний момент спрыгнет с тучи и всех спасёт.
— Это тоже ваш Мосберг говорит? — удивился Ян. — Про бога?
— Это я говорю. По моим расчётам вероятность божественного вмешательства определённо имеет преимущество перед любыми другими благоприятными вероятностями. Бредни массачусетского шарлатана не стоят выеденного яйца.
— Но слушают его, а не вас.
Математик кольнул Яна неприязненным взглядом.
— Слушают, да. Люди всегда предпочитают правде беспочвенные надежды. Верят в чудеса больше, чем в себя.
— В надежде на чудо нет ничего дурного.
— А что в ней хорошего, скажите на милость? Вместо того, чтобы мобилизовать собственные силы, собрать в кулак волю и по-настоящему включить мозг, человек ждёт чудесного спасения. Надежда расслабляет. И ослабляет.
— И помогает выстоять, когда совсем тяжело.
— Костыли нужны только тем, кого собственные ноги не держат, — холодно сказал Шпагин. — А вы, уважаемый проводник, видать книг перечитали. Романтических.
Он отставил в сторону опустевшую жестянку, допил воду из кружки и поднялся.
— Ну, до вечера протяну.
— Далеко собрались?
— «Далеко» — это не про ваш клочок земли, — съязвил гость. — Пойду на берег, искупаюсь.
Ян решил в долгу не оставаться.
— Вы в курсе, что такое скорпена? Рыбка занятная — по виду от камня не отличишь, плавники у неё жутко колючие и ядовитые. Их в здешних водах, между прочим, немало обитает. Наступите случайно — и никакая дверь уже не понадобится.
— Ничего, я буду осторожен, — Шпагин усмехнулся… и вдруг спросил, секунду помедлив: — Мой двойник за дверью — он тоже математик?