— Мы держим свою позицию, как можем, однако на нас слишком давят. Сами знаете, их влияние… Таким, как аль-Алаби, не отказывают, — услышала я, словно дежавю. — Госпожа Аида, необходимо срочно придумать выход из ситуации, иначе… — запнулась и не стала договаривать, опустив взгляд.
— За мной приедут. И заберут отсюда. Но мне нужно ещё время, — отозвалась я максимально нейтрально.
Кого старалась убедить: ту, к кому обращалась, или себя — тот ещё вопрос.
Алихан обещал приехать, да.
Но успеет ли?
— Боюсь, времени остаётся едва ли до конца сегодняшнего дня, — вздохнула женщина, присела рядом со мной, взяла за руку. — Мне очень жаль. Я соболезную вашей утрате. И всё понимаю, поверьте. Мы, правда, делаем всё, что можем. Но поймите, госпожа Демиркан, у нас тоже есть дети. И мы хотим вернуться домой, к ним, обнять их, живых и невредимых, — сдавила мою ладонь, участливо взглянув мне в лицо.
А у меня в груди словно чёрная дыра образовалась. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. Кислород застрял в лёгких, оседая горькой тяжестью и болью. Прикосновение я разорвала. Поднялась на ноги.
— Я понимаю. Всё понимаю.
Да, трусливо сбежала. За неприметную дверь у книжного шкафа, ведущую в небольшую уборную. Там, включив ледяную воду, я долго умывалась, бездумно смотрела на своё жалкое отражение, стараясь не поддаваться подступающей истерике. Хотелось всё крушить, кричать во всё горло, сойти с ума. Неимоверных усилий стоило запихнуть все эти неуместные желания куда подальше, и сосредоточиться не на себе, не на своих чувствах. Об отце тоже старалась не думать. Как и о той колючей тьме, что воцарилась в моей душе.
— Очень хорошо всё понимаю, — криво ухмыльнулась я своему отражению, вспомнив разговор.
Сумка с вещами была тут. От вчерашней одежды — перепачканной и помятой, придающей мне вид бездомной бродяжки, я избавилась. Чёрная блуза с коротким рукавом и самые обычные брюки с завышенной талией едва ли способствовали образу завидной невесты, но хотя бы спутавшиеся растрёпанные волосы я собрала, как следует, с особой тщательностью. Простые, незаурядные действия, как ни странно, помогали обрести подобие спокойствия. Вернувшись в кабинет, я даже сумела выдавить из себя виноватую улыбку для той, кто до сих пор там находилась. А вот дальше улыбаться я перестала. Сжав ладони в кулаки, втянув в себя побольше воздуха и набравшись храбрости, я стремительно направилась на улицу, к Амиру аль-Алаби.
Тот, кто сделал всё возможное и невозможное, чтобы стать мне кровным врагом, своё дежурство перед посольством не оставил. Разве что переместился с улицы в салон машины, из которой особо не спешил выбираться при моём появлении. Впрочем, я тоже близко подходить к арабам не стала. Остановилась в двух шагах перед резными прутьями. Младший сын Валида лениво выпрямился, оказавшись на улице, и скрестил руки на груди, мрачно уставившись на меня с едва заметной усмешкой. Заговаривать первым, по всей видимости, не собирался.
— Мы можем договориться, — не выдержала я затянувшейся паузы и невольно поморщилась, заметив, как его люди останавливают подъехавшую машину.
В салоне находилось двое — мужчина и женщина, оба мне незнакомые. Невзирая на последнее, начался допрос и досмотр.
— А зачем нам договариваться, госпожа Аида? — издевательски уважительно протянул Амир, взглянув в ту же сторону, куда и я смотрела. — Отсюда у тебя лишь одна дорога. Как видишь, она принадлежит мне, — махнул рукой на происходящий беспредел и шокированных незнакомцев. — Рано или поздно, так или иначе, но ты всё равно покинешь своё убежище, а затем попадёшь прямиком в мои руки, — заулыбался широко и довольно.