- Кому вообще интересно, что с нами происходит? Ты - жертва преступления. Я - расследующий это дело детектив. Может, я просто не тяну в одиночку аренду и мне необходимо найти сожителя?
- Но ты не нуждаешься в деньгах! – выдвинул свой последний аргумент Джон, хотя прекрасно знал, что с самого начала проиграл этот спор.
- А кто вообще говорил о деньгах? Моя вина, что теперь твой дом - это “место преступления”, мне и расхлебывать, - поставил точку в разговоре Шерлок и, осторожно взяв поднос, вышел из комнаты, оставив растерянного Джона мучиться со своими сомнениями в одиночестве.
*
Конечно, он согласился, и дальнейшие события развивались настолько стремительно, что Джон просто не успевал запоминать факты, разговоры и расспросы окружающих.
Его вещи уместились в двух небольших коробках, которые привез курьер, и Джон, скрепя сердце, занял спальню Шерлока. Раны зажили достаточно быстро, поэтому уже на следующий день он стал самостоятельно передвигаться по квартире, с волнением узнав, что все то время, пока лежал в комнате друга, тот спал на неудобном диване в гостиной. Видимо, комната Джона Уотсона до сих пор оставалась для Шерлока запретной территорией.
Приходил Лестрейд, который еще с порога отчитал Шерлока за «ужасно безрассудный, несомненно глупый поступок» и почему-то с первого взгляда проникся к Джеймсу симпатией. Он тщательно записал их показания, приказал никуда и ни во что не ввязываться и, бросив странный взгляд на сияющего Шерлока, удалился.
Потом ненадолго заглянул Майкрофт, после чего Джон пережил несколько минут совершенно нетипичного разговора двух братьев, которые довольно тепло и очень искренне беседовали о сложившейся ситуации. Напоследок старший Холмс, бросив на Джеймса лишь один заинтересованный взгляд, высказал брату: «Вот теперь точно пойдут разговоры», чем вызвал у последнего странную болезненную гримасу.
Что до остальных, то кроме приглашенного доктора, заходившего на перевязки каждый день, миссис Хадсон, которая очень радушно приняла нового постояльца, и Шерлока Джон никого не видел.
На работе дали отпуск на восстановление после случившегося, а в учебе настало время экзаменов, поэтому у Джеймса просто не было времени задумываться над произошедшим. Хотя, может, это сыграла его уникальная юношеская способность быстро забывать плохое и двигаться только вперед.
Шерлок, отдав ему свою спальню, долго доказывал, что диван в гостиной ничуть не хуже его шикарной двуспальной кровати, и Джон сдался. В спальне Холмса стояли его вещи, витал чуть заметный аромат его одеколона, и оказалось, что именно эта атмосфера помогала Джеймсу сосредоточиться на изучении материала.
Он начал готовить полюбившиеся Шерлоку блюда, ходить в магазин, убирать, но старался поменьше показываться тому на глаза, каждый раз ссылаясь на разные отвлекающие обстоятельства.
Иногда, сидя в одиночестве перед разожженным камином, Джон размышлял над своей странной жизнью. Непонятно почему, но она вновь столкнула его нос к носу с одним единственным мужчиной, ставшим для Джеймса, особенно в последнее время, самым важным и дорогим человеком. Он больше не искал случайных встреч, каждый раз с волнением ожидая возвращения детектива в их общий дом, а Шерлок почти перестал браться за расследования, предпочитая им исследовательскую деятельность. Он даже начал писать какой-то научный труд и теперь больше времени проводил дома. Правда иногда Джону казалось, будто друг исподтишка изучает его, но, стоило обернуться, и он видел, что Шерлок, ничего не замечая вокруг, полностью увлечен очередным химическим опытом.
В очередной раз ожидая его вечером на ужин, Джон запек в духовке мясо и, как только на пороге возник растрепанный от сильного ветра детектив, по привычке решил уйти к себе в комнату. Они почти не разговаривали после выздоровления Джеймса, который просто боялся ненароком выдать каким-нибудь неосторожным словом своего внутреннего цензора Джона Уотсона.
Магическая печать всегда срабатывала на отлично, в последний момент заставляя отвлечь собеседника или заговорить на другую очень интересную для Шерлока тему. Острых углов пока удавалось избежать, как и нужного Джону общения, поэтому, стараясь как можно незаметнее проскользнуть около снимающего обувь детектива, он искренне удивился, когда тот схватил его за руку.
- Нам надо поговорить.
Шерлок, не отпуская ладонь, повел его в гостиную, усадил в кресло, раньше принадлежавшее Джону и в котором до этого момента он всегда сидел сам.
- Ты слишком хорошо меня знаешь, - начал Холмс, и юноша замер. – Ты знаешь, что я люблю, а что нет.
- Звучит как обвинение, - попытался отшутиться Джон, но, заглянув в глаза друга, в возмущении метавшие молнии, замолк.
- Откуда ты знаешь, насколько сладким я люблю свой чай? Ты сделал для меня великолепный напиток в первый же день, как поднялся на ноги, даже не спросив, сколько сахара я туда кладу. – Шерлок, как всегда, когда сильно волновался, принялся ходить перед Джоном, а у того в преддверии надвигающейся катастрофы защемило сердце.
- Вначале я подумал, что это случайность, но… Джеймс, ты знаешь обо мне такие вещи, о которых не догадывается даже мой вездесущий брат. Кстати о Майкрофте: откуда ты знал, что именно он позаботился, чтобы тебя перевезли в мой дом? Откуда ты вообще о нем знал, если вы познакомились только на следующий день?
В ответ Джон лишь молча сжимал руками подлокотники кресла, понимая, что секрет почти полностью раскрыт, и если его магическая печать не позволит все объяснить, то он в очередной раз потеряет своего лучшего друга.
- Ты знаешь, где в этом доме лежит каждая вещь, не зависимо от того, нужна ли она для готовки ужина или для моего эксперимента, – словно не замечая его волнения, продолжил Шерлок. - Ты спокойно относишься как к человеческим частям тела в нашем холодильнике, так и к моей ночной игре на скрипке. Миришься со всеми моими странностями и даже с тем, что я пользуюсь твоими вещами, будто для тебя это совершенно естественно, но ты ведь никогда ни с кем не жил! Я внимательно изучил твое дело: ты не являешься моим поклонником, не читал блог Джона и вообще ни с кем не встречался из моего окружения, кроме Молли, которой всегда избегал. Откуда ты так хорошо меня знаешь? – вопрос остался без ответа, и Шерлок снова начал перечислять уже известные Джону факты. – Ты очень аккуратен, твоя одежда сложена в определенном порядке, а кровать всегда заправлена. Только один человек в моей жизни делал все именно так, как ты. – Шерлок остановился и замолк, а Джон с ужасом смотрел в побледневшее лицо друга, ожидая приговора.
- Я изучил твою жизнь. Досконально просмотрев все от рождения до сегодняшнего дня, но там определенно нет и намека на те знания, которыми ты в совершенстве обладаешь. Твои жесты, походка и то, как ты непроизвольно разминаешь левое плечо, словно оно болит…
Шерлок присел перед растерянным юношей и заглянул ему в глаза, стараясь не упустить ни одну проскользнувшую по смущенному лицу эмоцию.
- Я задам один единственный вопрос, Джеймс, а ты постарайся на него ответить. Договорились?
В ответ Джон смог лишь кивнуть.
- Кто ты такой, Джеймс?
========== Глава 9 ==========
Шерлок с жадностью впитывал каждую эмоцию, отражавшуюся на лице сидевшего перед ним юноши, а Джон искренне надеялся, что в его глазах друг сумеет прочесть те самые ответы, которые хотел получить.
Никому из них не показалось странным, что на протяжении всего монолога Джеймс не произнес ни слова. Он просто с грустью понимал, что его мечты о новой, нормальной жизни вновь разбились о страшную неотвратимую реальность. Джон даже и не догадывался, что новое тело почему-то с легкостью переймет привычки доктора Уотсона и поставит Джеймса в такое ужасное положение.
Так не должно было случиться, ведь за все время этой странной жизни в качестве молодого интерна Джеймса Хантера он никогда не замечал подобных несоответствий, полагая, что магическая печать должна работать во всех аспектах его существования.