— Изначально Спящие являлись нашими ментальными слепками, — наконец заговорил Хаген, и это вызвало коллективный возглас удивления.
— Я знал! — закричал я, застучав кулаками по столу. — Ладно, не знал, но догадывался! Уж слишком это очевидно: четыре отца-основателя мужчины, и один — женщина. У Спящих то же самое!
— В Тиамат заложен ментальный слепок Йованы Савич, — сказал Хаген. — В Кингу — Мануэля Фуэнтеса. В Абзу — слепок Олы Афелоби. Вячеслав Заяцев стал прообразом личности Левиафана. И, наконец, Спящий по имени Бегемот стал в некотором роде моим воплощением.
От переполнивших меня эмоций я вскочил из-за стола и начал ходить по кают-компании, стиснув виски. Мало мне было того, что вывалил Хаген до этого, так еще и это теперь! И как мне теперь общаться с Бегемотом, понимая, что он своего рода Майк Хаген?
Хаген замолчал, и я попросил его не обращать на меня внимания и продолжать. Кивнув, он так и сделал:
— Итак, наши ментальные слепки — не совсем такие, какие научился создавать мистер Серебрянский, чуть более совершенные, — стали зачатками личностей Спящих.
— Чуть более совершенные, ну-ну, — издал смешок Серебрянский.
— Но для божественных сущностей, пусть даже игровых, этого было мало, — продолжил Хаген. — Вообще, мы заложили в, скажем так, функционал Спящих и многое другое, что отразится на развитии нашей цивилизации, но это пока к делу не относится. Суть в том, что возможности Спящих потенциально невероятны. И здесь встает тот же самый вопрос, который Алекс уже задавал мне часом ранее: кто даст им право нести такую ответственность? Представьте себе ИскИн, который может стереть с лица планеты целый город. На основании чего ему принимать такое необратимое решение? На базе какой морали, правил, законов?
— В нашем обществе подобное решается демократией, — сказал Иен.
— Да что вы говорите, мистер Митчелл! — зло усмехнулся Хаген. — Сначала прикиньте долю тех, у кого есть право голоса. Потом отберите тех, кого избрали в парламент. Потом из него вычлените лишь тех, кого допускают до президентских выборов, и что останется от вашей демократии? Решение о том, уничтожить ли сепаратистский район принимает президент — один человек. Один человек из двадцати миллиардов!
— Так демократия и работает, — убежденно ответил за Митчелла Октиус. — Ведь что есть толпа? Толпа не способна принимать правильные решения.
— В задницу вашу демократию — и с толпой и без нее, — отмахнулся Хаген. — Мы не собирались отдавать сверхмогущественные инструменты в руки хромой демократии или даже пятерки очень умных ИскИнов. Мы решили, что Спящие станут воплощением всего человечества, что они станут коллективным разумом, которые сольет в себе личности и разумы всех землян!
— Вот оно что! — разинул рот Иен. — Вот зачем вы затеяли все эти нововведения с оплатой онлайна, с обязательным временем в Дисе для старшеклассников, с развлекательными курортами…
— Да, — согласился Хаген. — Мы сделали все, чтобы в Дисе побывал каждый. Хотя бы раз, хотя бы несколько минут, но чтобы каждый. Чтобы Спящие смогли познать каждого человека и принять его, сделать частью своей личности. А для того, чтобы вместить как можно больше, мы растянули активацию Спящих на два, а то и три поколения. Конкретный срок активации зависел не от нас, а от случая, хотя признаю, что вероятность появления инициала повышалась с каждым годом.
— А почему Тристад? — спросил я.
— Как я уже говорил, дело не в Тристаде. Активаторы каждого Спящего — в Дисе они выглядели как заскриптованные на выдачу квеста кусочки протоплазмы — были раскиданы по труднодоступным местам каждой песочницы мира.
— Но почему именно песочницы? — удивился Иен.
— О, это легко объяснимо, — подал голос дядя Ник. — Майк, позволите?
Хаген улыбнулся, кивнул, и дядя Ник с гордостью посмотрев на меня, сказал:
— Дети, подростки… Чем юнее, тем гибче и незашореннее сознание, тем неиспорченнее душа. Так, Майк?
— Абсолютно. Неиспорченная наивная душа — это то, чего лишены мы, взрослые. Мы, какими бы хорошими себя не считали, не могли не запятнать свои души. Уж слишком жесток наш мир. Слишком мало в нас веры в светлое и доброе. Найти наивного, доброго и верящего в справедливость среди детей намного легче, чем среди взрослых. А мы искали именно такого.
Иен крякнул, почесал затылок и не смог удержаться от очередного:
— Почему?
— Потому что тот, кто активировал Спящих богов, стал их инициалом, — ответил Хаген. — Это значит, что Алекс вложил в них свою душу.
Глава 7. Я — Девятый
Услышав о том, что я, оказывается, «вложил в Спящих душу», я вздрогнул. Вспомнился Лорд Волдеморт, запечатавший осколки своей расколотой души в крестражи. Ни к чему хорошему для его личности это, как я помнил, не привело. Захотелось конкретики.
Видимо, подобные мысли пришли не только в мою голову.
— И что же это значит? — почесав подбородок, поинтересовался Серебрянский. Выдав протяжный зевок, добавил: — Поймите меня правильно, мистер Хаген, это звучит очень возвышенно и лирично, но хотелось бы понять…
— ДНК, — перебил его Хаген. — Представьте себе что-то подобное, только во вселенском инфополе — вроде как генетический код, только не тела, а личности в целом. Инициировав Спящих, Скиф стал частью этого пантеона богов. Привил им свою информационную ДНК.
— В единстве сила, — проговорил я, улыбнувшись, потому что все оказалось не так страшно, как я думал. — Получается, последователи Спящих тоже становятся частью чего-то большего?
— Вероятно, — ответил Хаген. — Теперь вы понимаете, почему все — буквально все! — завязано на Алекса? Спящие, пока не достигнут полной силы, не помогут нам с перемещением сознания. А для того, чтобы выйти на стопроцентную мощность, им нужен Скиф. Да, построить и посвятить храмы могут и жрецы, но не достаточно активировать всех пятерых Спящих. Понадобится кое-что, что в силах сотворить только инициал…
— Минутку… — перебил я, потому как пазл в моей голове не складывался.
Хаген замолчал, терпеливо ожидая моих слов, хотя, мне думалось, он знал, что именно я хочу спросить. Эта его черта поражала — предельная тактичность по отношению к собеседнику, уважение к чужой личности несмотря ни на что. Всегда. Она не объяснялась только тем, что я был важен для Хагена, эту его особенность подмечали все, кому удавалось с ним пообщаться — от стримера на очередном «Дистивале» до бывших его ассистентов, рассказавших о времени под его началом. И каким-то шестым чувством я догадывался, что он не играет, а на самом деле относится ко всем с уважением. Даже после того, как некоторые доказывали, что не заслуживают его уважения.
— Мистер Хаген, — заговорил я, когда сформулировал мысль. — Вы продолжаете настаивать, что без меня Спящим не выполнить свою миссию. Но разве обязательно нужен я, то есть Алекс Шеппард во плоти? Всем известно, что если я определенное время не появлюсь в Дисгардиуме, управление персонажем возьмет на себя ИскИн, и разве это не то же самое, что и я?
— Это не то же самое, Алекс, — покачал головой Хаген.
— Допустим. Но как вы тогда объясните раздвоение Дениса Каверина? Вот он, сидит с нами, и в то же время существует его копия в Бездне, так? Уверен, все, что я там пережил, не прошло мимо вашего внимания. Как минимум, вы изучили тамошние события, а потому знаете, что и моя копия сознания успешно действовала там, пока я находился в реале. Но вы же сами говорили, что скопировать сознание невозможно. — Я растерянно развел руками. — Не понимаю.
— Денис Каверин пережил клиническую смерть, — ответил вместо Хагена Серебрянский. — Мы тысячи раз посекундно изучали тот кейс, но только сегодня я понял, в чем его феномен, только сейчас все встало на свои места.
— Он умер, душа открепилась от тела, сознание перенеслось, вы его реанимировали, душа вернулась и перезаписала сознание? — выпалил я, чувствуя себя на уроке мистера Ковача.
— Если опустить технические детали, то да, так и есть, — улыбнулся Хаген.
Я уточнил:
— И Третий не имеет души?
— Этот вопрос вне моих познаний, — пожал плечами Хаген. — Может быть, она расщепилась на две. А может быть, в бета-мире, то есть в инфополе, душа не нужна. Или… бета-тестеры — просто слепки сознания? По сути, неписи?
— Получается, Третьего можно вернуть в тело? — спросил Иен. — В тело Дениса?
— Не надо в мое тело никого возвращать, — запротестовал Каверин. — Я этого Третьего знать не знаю!
— Ой ли? — вмешался дядя Ник, насмешливо глядя на Дениса. — Простая житейская логика подсказывает мне, что если у человека отнять руку, то он до конца жизни будет мечтать ее вернуть, так? А тут человек потерял часть себя — то ли сознание расщепленное у него, то ли сама душа. Скажи, мужик, у тебя после того случая не было ощущения, что тебе чего-то не хватает?