— Вы ведь были близки с епископом Арраса? — обратилась к ней незнакомка.
— Да, — ответила Ладивьон, покраснев от бесцеремонности, с какой был задан вопрос.
— И у вас находится много бумаг, скрепленных его печатью?
— Это правда.
— И вы, должно быть, сильно сердиты на семейство Маго, преследовавшее вас?
— Это тоже правда, мадам.
— Значит, именно вы нам и нужны.
Ладивьон еще пристальнее вгляделась в эту женщину, видимо убежденную, что она не встретит никаких возражений в том, чего хотела добиться от нее, расспрашивая в столь дерзком тоне.
— Вы должны отдать мне все бумаги, доставшиеся вам от епископа Тьерри, — пояснила незнакомка.
— А по какому праву, мадам, вы их требуете? — робко спросила Ладивьон.
— Вы должны понимать по моему тону, что у меня есть право требовать то, что я прошу у вас. Посему дайте мне эти бумаги, и поживее, ибо они мне необходимы немедленно.
С этими словами незнакомка встала, как будто была уверена, что ее приказ будет тотчас исполнен.
— Я, действительно, понимаю по вашему тону, мадам, что вы привыкли повелевать, — ответила Ладивьон. — Однако позвольте спросить вас, какие из этих бумаг могут быть вам полезны?
— Все, что имеют отношение к наследству Артуа.
— Тогда, мадам, вы напрасно пришли ко мне, ибо у меня нет ни одного из документов, о которых вы сказали.
— Разве епископ Тьерри не был советником графини Маго?
— Был.
— А разве графиня не с помощью подлога получила в наследство графство Артуа, принадлежащее графу Роберу?
— Этого я не знаю, — сказала Ладивьон.
— Не знаете?
— Нет.
— Но, будучи советником графини, епископ должен был знать о всех этих тяжбах.
— Возможно.
— Графиня, наверное, переписывалась с ним, и у вас, унаследовавшей бумаги епископа, должны быть ее письма, которые подтвердят, что она не имела никакого права на это наследство, ведь у графини не было секретов от своего советника, а он ничего не скрывал от вас.
— Если бы письма, о которых вы говорите, мадам, принадлежали мне, я воспользовалась бы ими в то время, когда была в ссоре с графиней Маго, но, раз я этого не сделала, значит, их у меня не было.
— И все-таки необходимо, чтобы вы отыскали эти письма и передали мне. Эти слова были сказаны столь властным и недвусмысленным тоном, что Ладивьон в испуге отпрянула.
— Поскольку этих писем не существует, — возразила она, — мне, следовательно, чтобы отдать их вам, нужно их написать.
— Вы и напишете.
— Но эти письма будут фальшивыми.
— Неважно.
— И меня осудят за подлог.
— А кто об этом узнает? Кстати, за все отвечаю я.
— А если я откажусь?
— Я вас заставлю сделать это.
— Так кто же вы, мадам, что пришли сюда требовать от меня совершить преступление?
— Я Жанна де Валуа, сестра короля Филиппа Шестого, жена графа Артуа, единственного наследника одноименного графства. Поэтому, — улыбнулась Жанна, — раз мой брат непременно желает доказательств этого, мы ему предоставим их, в чем я и рассчитываю на вас. Надеюсь, вы считаете меня достаточно богатой, чтобы щедро оплатить эти письма, достаточно сильной, чтобы защитить вас, если мы потерпим поражение, достаточно могущественной, чтобы погубить вас, если вы мне откажете?
Ладивьон осталось лишь молча поклониться и ждать приказаний графини.
Графиня именно так поняла ее и, подойдя к Ладивьон, спросила:
— Печати епископа у вас?
— Да, мадам.
— Хорошо ли вам знаком почерк епископа, чтобы его скопировать?
— Я попробую.
— Но это не все. Нам понадобятся и другие документы, для коих будет полезна печать графа Робера Второго. Вы ее достанете.
— Где я ее возьму?
— Вы поедете в Артуа, и все, что вы потребуете, вам будет там дано. Вы отыщете человека, хранящего эту печать, он будет рад получить за нее хорошую цену.
— Но вы гарантируете мне, мадам, что я не подвергаюсь никакому риску?
— Доверьтесь мне. Кстати, что бы ни случилось, ни в чем не признавайтесь. А теперь скажите, могу ли я рассчитывать на вас?
— Приказывайте.
— Вы отправитесь завтра и вернетесь, как только раздобудете печать графа.
— Я поеду завтра.
— Сразу же по возвращении вы дадите знать графу Артуа, что вы в Париже.
Ладивьон задумалась и промолчала.
— Вы меня слышите? — спросила Жанна. — Уж не думали ли вы сейчас о том, чтобы бежать, когда окажетесь в Артуа; это будут пустые хлопоты, ибо всюду — и вдали и вблизи — наших врагов настигнет кара.
Ладивьон вздрогнула, как всегда бывает с тем человеком, чью самую потаенную мысль разгадали.
— Я ваша рабыня, — ответила она, — и готова исполнить все, что вы изволите приказать.
— Прекрасно, — сказала Жанна. — На сегодня я хочу от вас только этого. Когда вернетесь, мы займемся всем остальным. До скорой встречи.
Ладивьон склонилась в поклоне, а Жанна вышла. Оставшись одна, Ладивьон прошла в другую комнату, где находился ее муж и сказала:
— У меня только что побывала женщина, которая сделает меня богатой или отправит на костер.
И рассказала мужу о своем разговоре с Жанной де Валуа. Наутро Ладивьон, как и обещала, выехала из Парижа. Вернувшись к себе, Жанна де Валуа позвала Робера и сообщила о принятых ею мерах.
— Так как мой брат обязательно желает получить доказательства, — сказала она, — мы ему их предоставим.
— А эта женщина обещала повиноваться вам? — спросил Робер.
— Не волнуйтесь. Бывают такие обещания, которые усмиряют самых строптивых. Через неделю она вернется с печатью вашего деда Робера Второго.
— Ну что ж, отлично, — ответил граф. — Богу угодно, чтобы нам выпала удача! Но я сомневаюсь.
— Почему же?
— Потому что мы уже трижды терпели неудачу и это дело кажется мне окончательно проигранным.
— Но что может случиться?
— Король может узнать, что документы поддельные.
— Кто ему скажет об этом?
— Эта женщина: она признается во всем в тот день, когда его светлость Филипп, чтобы заставить ее заговорить, пообещает ей то же, что обещали вы, дабы она вам повиновалась.
— Я никогда не видела вас столь осмотрительным, Робер, — не без презрения заметила Жанна, — и неужели вы больше не тот Робер, кого я знала? Зачем надо было множество раз браться за это дело, чтобы впадать в отчаяние теперь, когда у него больше всего шансов на успех? Разве вы забыли, что мой брат сказал мне: «Предоставьте одно, самое малое доказательство, и графство будет отдано вам»? Разве он мог открыто посоветовать мне подделать эти документы, если бы их не существовало? Нет. Но он дал мне понять, что не будет слишком щепетилен в отношении происхождения и подлинности документов, которые я ему передам. Ему нужно лишь одно: эти документы должны быть, и тогда он будет иметь право объявить, что считает необходимым смириться с очевидностью. Кстати, Робер, вы превратно истолковываете мои слова. Кто вам говорит, что этих бумаг нет? Эта женщина сначала отрицала, что они существуют, а затем пообещала мне отдать их. Отрицала, вероятно, потому, что хотела продать их подороже. Поступайте подобно мне, будьте уверены, что она отыщет в бумагах епископа Тьерри доказательства, необходимые нам, и ждите, — нет, я не скажу без страха, ибо такой человек, как вы, страха не испытывает, — ни на миг не сомневаясь в успехе этой попытки.
— Вы ошибаетесь, Жанна, я боюсь, — подойдя к жене, возразил Робер, — хотя и не за себя, ибо меня закалили борьба и война, а за вас и наших двоих детей. Ведь если короля рассердит эта ложь, а мы прекрасно знаем, что совершаем подлог, за вину супруга и отца он покарает жену и детей. Вот что меня страшит, Жанна.
— Но вы не правы, — упорствовала Жанна. — Король — мой брат, а вы один из тех, кому он обязан короной. В тот день, когда он захочет обрушить на нас кару, два голоса посоветуют ему явить снисхождение и заглушат голос справедливости: это голос крови и голос выгоды. Кстати, повторяю вам, что мы всего не знаем. Аррасский епископ умирает; он был советником графини Маго и любовником этой Ладивьон. Последняя наследует все его бумаги. Мы спрашиваем у нее, нет ли среди этих бумаг актов, подтверждающих наши права на Артуа, обещая щедро за них заплатить. Эта женщина отдает их нам, а мы выплачиваем ей вознаграждение. Бумаги подложные, но тем хуже для нее. В дело вмешивается суд, но наше право заявить, что нас обманули. Добиться этого совсем просто смогли бы никому не известные наследники, а уж тем более потомок Людовика Святого и сестра Филиппа Шестого.