В самом деле, гол высвечивает все необходимые для настоящего мастера качества. Начало всему — общее понимание игры, футбольный интеллект. Круликовский-то не собирался нервничать и ошибаться. Он лишь обозначил некую беспечность. Чего достаточно: момент нападения определён с невообразимой тонкостью: «чтобы не спугнуть». Затем в дело вступают физическая готовность, таранная мощь — взять верх в единоборстве с могучим Соснихиным очень непросто. А венец всему — техника, рейд заканчивается хладнокровным пробросом в ворота. Между прочим, и Сальников свой рассказ завершает характерным образным выводом: «Я рассматриваю этот гол как вариант футбольного стипль-чеза, когда по ходу с равным успехом решались разные по характеру задачи».
Надо сказать, и сам голеадор ценил этот мяч. Через год, 26 ноября 1967 года, тот же еженедельник проводил анкету для членов Клуба Григория Федотова, которым нужно было назвать свой лучший гол. Стрельцов, уже забивший 100 мячей, оказался в отменной компании: вместе с ним вспоминали о голах Бобров, Симонян, Бесков, старый друг Иванов, тот же Сальников. И надо сказать, даже на фоне таких корифеев и их великолепных достижений рассказ Эдуарда всё равно выделяется:
«В прошлом сезоне в очень принципиальном матче с киевскими динамовцами, когда мы, хоть и вели со счётом 1:0, но поручиться за благополучный исход, естественно, не могли, мне удалось забить второй гол и поставить победную точку. Я получил мяч в единоборстве с Соснихиным и успел пробить по воротам. Банников, видимо, обманулся и бросился совершенно в другую сторону, а мяч этак тихо-тихо на глазах вратаря и потрясённых защитников закатился в противоположный угол».
Чувствуете разницу с описанием Сальникова? В преамбуле выделены командные интересы, хотя к анкете это никакого отношения не имеет. Однако и когда он переходит к собственному достижению, — исчезает, допустим, куда-то Круликовский, и с Соснихиным борьбы вроде как не было. «Удалось» простенько пробить, а вратарь и вовсе случайно «обманулся». На мой взгляд, подобные отрывочки гораздо больше говорят о человеке, нежели пространные велеречивые воспоминания и славословия.
Эдуард Анатольевич маловато выступал с программными, если так можно выразиться, заявлениями. Здесь же, в публикации 67-го, мы найдём кое-что, и как раз по теме: «Удачливость футболиста зависит от согласованной работы головы и ног. Футболист, обладая быстротой и точностью удара, должен хорошо видеть поле, очень тонко ориентироваться в игровой обстановке, уметь из самых трудных положений выбирать верный прицел». Мастерство, несложно понять, вновь завязано с главным пунктом: «видеть поле». Удар-то, кстати, для него вещь и так обязательная, только без непрестанно работающей головы и удачи не видать. По идее, это звучит и как пожелание партнёрам. Хотя лично Стрельцов, конечно, ни о чём подобном не думал. Поучать — не его дело.
Играть и забивать — вот это для него. Мы убедились: он бывал и тем воином, что один в поле. Но постоянно свершать подвиги не по силам никому. И итог для торпедовцев вышел, прямо сказать, невесёлым — шестое место. Ожидали-то, не удивляйтесь, дубль — и чемпионство, и Кубок (перед сезоном это пожелание озвучил от имени болельщиков замечательный актёр А. Д. Папанов). А тут В. С. Марьенко на финише сообщил, что сезоном в целом доволен и что право участия в Кубке кубков (ввиду киевского грандиозного успеха) — тоже достижение. И что «Торпедо» в том еврокубке после неудач московских спартаковцев и тех же киевлян с удовольствием поборется. Поборолись, естественно. Однако с другим тренером. Но то дела будущего. Пока же вернёмся к событиям 66-го года. А именно — к дебюту торпедовцев в Кубке чемпионов. Сразу скажу, что к достойному дебюту: быть может, Виктор Семёнович и считал поэтому сезон неплохим в творческом отношении. Ведь то было вообще первое выступление советской команды в наиболее престижном европейском клубном турнире.