Выглядел он как мертвец, но, наверняка, просто спал. Его затылок был запрокинут
назад и упирался в холодную стенку бетонного ограждения. Так любят сидеть
дети - если так сядете вы, то почувствуете, как вес вашей головы действует на
шейные позвонки под другим углом. Первые десять минут ощущение остается
довольно приятным - первые десять минут, как раз перед тем, как шея начнет
затекать. При подобном положении черепа кровь поступает в голову таким
образом, что вы начинаете думать о том, что были бы не прочь просидеть так
целую вечность. О том, что, наверное, вы уже умерли и находитесь где-то вне
жизни, где-то в пустоте - и еще вы думаете о том, что вам хорошо.
Звук шагов затих, стоило Эдварду остановиться. Бродяга спал на мосту. И
Эдвард остановился. Несколько секунд спустя он хотел что-то сказать, он даже
успел открыть рот, но замер, так ни слова и не проронив. Где-то совсем близко, в
воздухе разливался звук. Еще ничего не было слышно – человеческое ухо
воспринимает далеко не все частоты. Эдвард чувствовал, что предвкушение с
секунды на секунду перешагнет границу его звуковой чувствительности. И он
услышит.
Если бы этот жестяной уродец пронесся здесь несколькими часами раньше,
никто бы даже не обратил внимания. Но сейчас была ночь – чертовски тихая,
пустынная ночь в каменном мире. Бока машины были изодраны - местами
царапины обнажали не только старые слои краски, но и зияющую пустоту,
скрывающуюся под каркасом. Невообразимая система фар была наполовину
разбита – хотя, одна-две лампы все еще бессильно пытались мерцать. Это
выглядело так, будто механику середины семнадцатого века в общих чертах
рассказали о том, как должен выглядеть автомобиль. А потом дали все
необходимые детали и заставили собрать. Именно так оно и выглядело – а еще
оно неслось с разрывающим мозг грохотом с той стороны моста прямо в сторону
двух людей. Но больше всего Эдварду не понравилось другое. Когда вам что-то
кажется, вы говорите себе «Приятель, стоит присмотреться получше – это просто
игра света и тени». И ведь действительно – стоит присмотреться, и все можно
уложить в тесные рамки понимания. Все равно, что пытаться запихнуть труп
двухметрового громилы в гроб для карлика, но все-таки раз за разом получается –
не стоит уж и говорить о том, что практически всегда мы понимаем совсем не то,
что видим. Главное – получить святое спокойствие. Никто не виноват в том, что
мозг человека так устроен – чувство понимания намертво связано с чувством
покоя и безопасности. Так уж получилось, что многие желают понять, чтобы
успокоиться или избавиться от страха, чтобы убаюкать себя песней из трех слов:
«все в порядке». Понимая, успокаиваются. Это дело эволюции – не за горами то
время, когда сознание будет в состоянии сломать этот несовершенный алгоритм –
вполне возможно, еще десяток-другой поколений и покой будет приходить без
понимания. Миллионы спокойных и ничего не понимающих граждан – картина
утопическая. Если только ты не псих.
Чем больше Эдвард всматривался в лицо человека за рулем, тем больше
он уверялся в том, что видит то, чего быть не должно. Чем ближе подъезжала
машина, тем яснее было видно – огромные глаза водителя горят ровным красным
светом, а рот искажен безумной усмешкой.