Его дипломатия вызвала у Иден улыбку. Улыбка стала шире, когда она медленно приступила к составлению послания. Иден придумала способ, не сложный, но который почти наверняка возбудит опасения у Джоанны и особенно у Беренгарии. Она склонилась над доской, не заботясь о том, что ее грудь в вырезе рубашки представляет соблазнительную картину для Исаака.
Работа пристального внимания; уже несколько недель она не держала пера в руках, но все же была уверена в своей каллиграфии. В свое время Стефан и отец Бенедикт хорошо ее обучили.
"Моей возлюбленной сеньоре, принцессе Беренгарии Наваррской, —писала она. — Я глубоко опечалена тем, милостивая госпожа, что я и многие другие пребывают в достатке и благополучии как гости его милости императора Кипра, а вы и достойная леди, сестра моего государя, королева Сицилийская, должны терпеть лишения, оставаясь на борту корабля. Поэтому осмелюсь просить вас отбросить ваши сомнения и присоединиться к нам для нашего успокоения. Ибо здесь вас ожидает поистине королевское гостеприимство, в чем я могу поклясться всеми святыми и прахом моего возлюбленного отца, сэра Хьюго де Малфорса, барона имения Стакеси, что в Кенте".
Добавлять в конце письма титулы и родословную было в порядке вещей, а у императора после ознакомления со списком пленников не было поводов сомневаться, что она в действительности дочь барона Стакеси, так как она заявила о наследовании этого титула. Теперь она благодарила небо за этот неожиданный порыв озорства. Без сомнения, у высокородных леди будет серьезная причина для раздумий. Она присыпала письмо песком и с улыбкой вручила его Исааку.
Он взял его и быстро прочитал.
— У вас прекрасный почерк, леди, и изложено все превосходно. Примите мою благодарность. А теперь вас проводят в комнату, которую вы будете занимать как моя гостья. Еду вам принесут прямо туда.
— Есть еще одно дело, ваше императорское высочество, — заколебалась Иден.
Исаак просиял:
— У вас есть желание? Говорите.
— Это касается пресной воды для галеры королевы Сицилии. Мне представляется, что вы обретете полное доверие к себе, если будете столь великодушны, и доставите туда воду.
Лицо императора вновь стало непроницаемым, глаза подернулись пленкой.
— Не сомневаюсь, что вы совершенно правы, миледи Хоукхест, — сухо проговорил он.
— Ну, тогда вы...
Улыбка вернулась, хотя менее лучезарная, чем раньше.
— Я уверен, что вам понравится ваша комната. Вопрос решен. Я надеюсь, к общему удовольствию. Ксанф в вашем распоряжении, когда появится малейшая необходимость услужить вам.
Ее недвусмысленно отсылали. Ничего не оставалось, как последовать за вечно улыбавшейся Ксанф. Ясно было, что Исаак не даст Джоанне воды — он намеревался выманить пассажиров галеры на берег, где они станут пленниками.
Комната, предназначенная для Иден, находилась в верхней части одной из крепостных башен. Ксанф провела ее внутрь и вышла, заперев за собой дверь. Иден подавила в себе бесполезный гнев, вызванный тихим скрежетом поворачивавшегося ключа, и огляделась. Просторная комната оказалась, как и пообещал Исаак, очень уютной — декоративная в пурпурно-золотистых тонах и устланная мягкими коврами. Главным предметом обстановки была громадная, богато украшенная кровать, стойки которой были покрыты резьбой, изображавшей занятых эротическими играми римских богов. Тяжелые шелковые занавеси были из тирского пурпура, толстый матрас набит мягкой шерстью, на нем лежали подушки и покрывала, расшитые драгоценным бисером. Кровать явно предназначалась для двоих, и у Иден не было сомнений, с кем ее придется разделить. Весь остаток дня она со страхом ожидала его появления. Он не приходил. К концу дня она немного расслабилась. Облокотившись на подоконник, она неотрывно смотрела сквозь шпалеры, закрывавшие оконный проем, к счастью, обращенный к морю. Она могла видеть даже королевскую галеру, стоявшую у мыса. Иден сказала себе, что каким бы страшным ни казалось ей ее будущее, до тех пор, пока она сможет видеть этот стойкий маленький кораблик, она будет сохранять надежду и присутствие духа.
Когда появилась Ксанф с тяжело нагруженным подносом, даже предполагаемые посягательства императора отступили на второй план. Она никогда не была так голодна. На подносе находилось блюдо с рисом, приправленным овощами и специями, перемешанным с сочными кусочками мяса, таявшими на языке. К нему было подано несколько пикантных соусов и тонко нарезанные ломтики хлеба, почти белого, с дырочкой посередине. Вино было крепким, яркого рубинового оттенка, оно отвлекло Иден от печальных мыслей. К тому моменту, когда она съела все, что смогла, закончив восхитительными свежими апельсинами, ее голова затуманилась, и она могла думать только о сне.
Она сонно вскарабкалась на кровать, и последнее, что она запомнила перед тем, как провалиться в забытье, было висевшее над ней большое, прекрасно отполированное зеркало, укрепленное на столбах балдахина, по которым скакали и преследовали друг друга толпы богов и богинь. Она встретила свой собственный удивленный взгляд и почти мгновенно уснула.
Сновидения, посетившие ее той ночью, были отрывистыми и бессвязными. Как ни странно, в них не присутствовал Исаак Комнин. Вместо него фигурировал Стефан, и она вместе с ним, в первые дни их супружества. Она видела дорогое сердцу лицо, плывущее над ней и озаренное любовью. Он был готов овладеть ею, каждая частичка ее изголодавшегося, истомившегося тела тянулась к нему... и вдруг он пропал. Стефана больше не было, его сменило другое лицо, сардоническое и отчужденное, его холодные застывшие черты отказывали ей в наслаждении... однако в глубине прозрачных глаз она различила какое-то обещание, которое было очень важным для нее, но которое она не могла понять. Она должна узнать, что все это значит! Должна! Но, увы, так же, как прежде со Стефаном, видение стало быстро расплываться, и лицо исчезло, прежде чем она сумела распознать черты или понять его намерения.
Когда, уже довольно поздно, она проснулась, хорошо отдохнувшая, она в первый момент не сразу сообразила, где находится: на корабле, на берегу или на холодном полу темницы — так быстро менялась ее судьба. Потом она увидела над собой отражение, и сразу же все стало ясно.
Итак, он не приходил. Иден вновь горячо поблагодарила святую Магдалину. Вскоре улыбавшаяся Ксанф подала ей завтрак. Вместе с хлебом, вином и холодным мясом на подносе находилась маленькая коробочка сандалового дерева. Заинтригованная энергичным кивком Ксанф, она открыла ее и ахнула от удивления. Внутри, на маленькой шелковой подушечке, лежали изумруды, которые Джоанна подарила ей в Мессине. Исаак, несомненно, забрал их из добычи, награбленной на берегу. Она не могла не восхититься игрой фортуны, которая вернула ей драгоценности. Рядом с ними она заметила тонкий свиток пергамента и немедленно сломала печать.
"Моя леди, я искренне огорчен, что некоторое время мы не сможем видеться. Я покидаю вас, чтобы подготовить остров к визиту вашего короля. Вы сможете получать любые удовольствия до моего возвращения, которое, я надеюсь, будет быстрым". Дальше следовала затейливая подпись Исаака.
Пока восхищенная Ксанф надевала драгоценные камни на ее шею и запястье, Иден обдумывала послание императора. Приготовление острова к визиту Ричарда могло означать только приготовление к войне. Она почувствовала укол страха. Поддерживаемый мечами ислама, Исаак вполне мог одержать победу в этой войне. А такую помощь он несомненно получит: для Саладина было бы чрезвычайно выгодным разгромить флот Ричарда прежде, чем тот достигнет Святой Земли.
Она поднялась с постели, подошла к окну и взглянула на голубую бухту. Галера по-прежнему виднелась позади недружелюбных скал. Глаза Иден расширились: что-то на галере изменилось. Радостно вскрикнув, она поняла, что стало по-другому. Джоанна подняла на главной мачте свой личный флаг. Это означало, что она на борту и пока флаг будет поднят, королева Сицилии будет там оставаться.