Кроме того, у него самого глаза были карие.
– И все-таки я не понимаю, зачем тебе нужно туда ехать, – проворчал он. – Только вечер портить. – Он подошел ближе и заглянул ей в глаза. – Мы бы с тобой посидели, поболтали, съездили бы куда-нибудь вместе… А?
– Понимаешь, – объяснила Виктория, натягивая платье через голову, – дело вовсе не в завещании. Вообще-то, это вечер памяти Жени, если можно так сказать.
– В смысле?
– Она же погибла ровно год назад. Ты что, забыл?
Кирилл нахохлился:
– Ясно. И вместо того чтобы остаться со мной, ты срываешься с места и мчишься на другой конец области, чтобы выразить свои соболезнования! Зачем, Виктория? Ты можешь мне объяснить? Ей-то уже все равно!
– Кирилл, – тихо сказала Виктория, – это нехорошо.
– Что нехорошо?
– То, что ты говоришь. Она же все-таки моя подруга. А Валентин Степанович немало для меня сделал.
– Я и не спорю, – буркнул Кирилл. Он знал Викторию и понимал, что спорить с нею, когда она что-то решила, бесполезно; и все-таки его чисто по-мужски задевало, что он ни разу, никогда не мог ее переубедить. – Может, Адрианов и хороший человек, но его семейка…
Виктория укоризненно покосилась на него и стала застегивать «молнию» на платье. Кирилл подошел к ней и стал помогать, но не удержался и поцеловал в плечо, а потом обнял.
– Ты же можешь заболеть, – умоляюще напомнил он, заглядывая ей в глаза. – Ну там мигрень замучила, книгу дописывать надо, мало ли что…
Виктория, не удержавшись, фыркнула:
– Только не сегодня. Пусти, мне надо еще расписание электричек посмотреть.
– Каких еще электричек?
– Если ты меня не отвезешь, я поеду на электричке.
– Ты что, с ума сошла? – вскинулся Кирилл. – Какая к черту электричка, там от станции топать еще километров десять! Я тебя отвезу.
– И останешься там? Валентин Степанович ведь и тебя пригласил.
– Ладно, – сдался Кирилл. – Не могу же я оставить тебя на съедение его прихвостням! А то они еще решат, что ты и впрямь претендуешь на наследство.
– И подсыпят мне в бокал цианистого калия, – хмыкнула Виктория. – Как в каком-нибудь романе несравненной миссис Кристи.
– Нет, тебя точно нельзя оставлять одну, – сокрушенно покачал головой Кирилл. И оба, не выдержав, снова рассмеялись.
…Снаружи сыпал мягкий, крупный, сказочный снег, и одна снежинка повисла на реснице Виктории и никак не хотела таять. И Кирилл поглядывал на свою очаровательную спутницу в пушистой светлой шубке и чувствовал, как сердце в груди тает.
Это ощущение – ослепительного, незамутненного счастья, которое вот здесь, прямо рядом, только руку протяни, и коснешься, – он испытывал только с двумя женщинами в своей жизни. Одна из них осталась далеко-далеко, в юности; и она, и юность, и счастье кончились, оборвались, рассеялись в тот самый миг, когда девушка его мечты, капризно надув губы, сказала:
– Слушай, Кирюш… Ты мне нравишься, но пойми же… Я не могу выйти замуж за нищего!
(Это было в девяностые годы, а Кирилл происходил из семьи, небогатой даже по советским меркам, когда все были примерно равны. О, это было очень приблизительное равенство, но тем не менее…)
Ему казалось, что он хорошо усвоил урок; надо стать богатым, чтобы быть независимым и больше никогда не слышать от женщин обидных слов. И Кирилл стал работать. Он работал много, упорно и не без успеха, но успех привлек к нему совсем другой сорт женщин – тех, которых интересовал только его счет в банке и которым сам он был по большому счету безразличен.
В конце концов, как это всегда и бывает, он смирился – и со своей обеспеченностью, которая дала ему вовсе не то, о чем он мечтал, и с женщинами вокруг, которые говорили одно, думали другое, делали третье и лгали, лгали, лгали без конца. Пару раз он даже чуть было не женился – на тех, которые были чуть менее лживы и чуть более красивы, чем остальные; но его было не так-то легко поймать. К тому же он был наблюдателен и успел сделать выводы из скандальных разводов, в которые с незавидной периодичностью выливались браки людей его круга. А за разводами неизбежно следовал дележ имущества, склоки, сведение счетов, безобразные сцены на глазах общих детей, и это не считая по-настоящему тяжелых случаев. Ведь бывало, бывало в их кругу, что экс-жена просыпалась наутро в частной клинике для умалишенных, откуда ее не выпускали, прежде чем она не подписывала бумаги, по которым отказывалась от детей и претензий на имущество; бывало и еще хуже, когда экс-мужа (которому только пару лет назад прилюдно клялись в любви до гроба) находили в лесочке со связанными руками и пулей в затылке. А безутешная вдова, в одночасье ставшая законной наследницей, уезжала на постоянное житье на далекие острова, где пляжи с белым песком и солнце светит круглый год.