— Ах! — изображая удивление, воскликнула она. — Так вы все же решили…
Марь'Иванна, — приложил руку к груди Яков Степанович, — поверьте, мне так приятно… ведь вы позволили проводить вас.
— Зачем… ах, что вы? Смотрите, начинается метель. Холодно! — Подведенные глаза машинистки томно смотрели на Якова Степановича. Он решительно взял ее под руку:
— Пойдемте. Вон едет такси. Почему бы нам не проехаться, если вам холодно? Кстати, и говорить удобнее. Эй! — Он сделал рукой знак, проезжавшему возле тротуара такси. Машина остановилась.
— Прошу! — галантно открыл Яков Степанович дверцу.
Сев рядом с машинисткой, он сказал шоферу, который не поворачивая головы из-за поднятого воротника, включил счетчик:
— Э-ээ… на Ярославскую. Так, Марь'Иванна?
— У вас хорошая память, — выстрелила она глазами. — С того вечера помните?
— Ах, Марь'Иванна! Я страстно увлечен вами! Я ненавижу женщин, которые не имеют темперамента. А вы, Марь'Иванна, вы…
— Тсс! — кокетливо подмигнула ему машинистка в сторону шофера.
— Это не его дело, — пылко ответил Яков Степанович. — Я влюблен в вас.
— Ах, все мужчины изменники, им нельзя верить. Ведь у вас есть жена…
— Это для будних дней, Марь'Иванна. А вы — как редкое блюдо. Ароматная и пьянящая!..
Машина круто повернула вправо, вильнула и вновь пошла прямо. Яков Степанович поддержал машинистку, которую кинуло на него, и гневно сказал:
— Надо уметь вести машину. Едет, как пьяный.
Шофер промолчал. Яков Степанович продолжал, соответственно изменив тон:
— Однако, я прощаю его, Марь'Иванна, ведь этот толчок приблизил вас ко мне. Это прикосновение…
— Ах, не говорите так! Вы, наверное, говорили так и другим… о, я немало слышала о вашем умении нравиться женщинам… вот, если бы ваша жена знала!
Польщенный Яков Степанович прищурил глаза:
— Нет, я им этого не говорил. Вы совсем не такая, вы особенная Марь'Иванна. А относительно жены… хм, это ее не касается, ее дело — домашняя работа, кухня там, белье. Она у меня больше ни к чему и непригодна…
Машина круто остановилась.
— Уже приехали, — с сожалением сказала машинистка. — Может вы зайдете ко мне? Еще побеседуем… вы так красиво говорите…
— С большой охотой, — ответил Яков Степанович.
Он взглянул на счетчик, быстро сунул шоферу деньги и выскочил вслед за машинисткой.
Вернувшись домой с некоторым опозданием, Яков Степанович очень удивился: Гали не было. На столе лежала записка:
— «Я сегодня немного задержусь. Обедай без меня Галя».
— Опять новые фокусы! — злобно процедил Яков Степанович и лег на диван. Есть ему не хотелось. Что за новости? Где это она задерживается? Безобразие!
Он докуривал уже третью сигарету, когда стукнула входная дверь. Яков Степанович услышал, как Галя раздевалась в коридоре. Вот она вошла в комнату. Лицо ее было раскрасневшимся — видимо, от мороза. Она остановилась у двери, поправляя прическу. И она совсем не была смущена!.. Ну, ладно.
— Где ты была? — холодно спросил Яков Степанович.
— По своим делам, — спокойно ответила Галя.
— Какие у тебя могут быть свои дела? Может, завела с кем-то роман? Что же, он тебя провожал? Пешком, или может, на такси?
Галя так же спокойно села на стул:
— А хотя бы и на такси?
Яков Степанович взорвался от гнева, но решил пока сдержаться. Лучше немного поиздеваться, уничтожить презрением. И он спросил, не скрывая улыбки:
— И говорил тебе всякие там красивые слава, да?
— Возможно, и говорил.
— А что именно, позвольте узнать?
— Вообще, это не твое дело. Но, если хочешь, могу сказать. Он говорил мне, что ненавидит женщин, которые не имеют темперамента, что он влюблен в меня…
— Э, все так говорят, — улыбнулся Яков Степанович. — А ты так и поверила?
— Нет, я не поверила. А он говорил, что я — как редкое блюдо, ароматная и пьянящая…
— Что? — вырвалось у Якова Степановича. Он уже сидел на диване, остолбенев и уставившись глазами на Галю. — Что за черт?
— Так и сказал. Очень банально, между прочим. Неужели все так говорят? — простодушно спросила Галя, глядя прямо в глаза мужу. Он молчал. Галя незаметно улыбнулась и продолжала:
— Здесь наше такси занесло. Я упала на его плечо, а он обругал шофера, а мне сказал еще одну избитую фразу. Ну, потом говорил, что я необыкновенная, а жена его, кроме кухни и белья, ни на что и непригодна… может, достаточно?