— Сволочь! — Выплюнула Роза вместе с попавшей в рот снежинкой и чувствительно съездила коленом мне по крестцу.
— Заррраза!!! — Завопил я в ответ, ловя ее руки, чтоб не барабанили по плечам…
Мир схлопнулся.
Оглушительным грохотом — тяжелое дыхание…
Головокружительным сумасшествием — неистовая синева удивленных глаз…
Тягучим развратным безумием — вздымающаяся грудь в обманчиво-легкомысленной дымке персикового шифона…
Теплым таинственным шепотом в мою ладонь — тук-тук… тук-тук… тук-тук…
Ажурная снежинка переливается на розовой щеке и не тает… не тает…
— Малфой, ты рехнулся?!
Ччччеррт!!!
Рывок за шиворот окончательно привел меня в чувство.
— Ты что делаешь, козел!!! — Разъяренный Джеймс Поттер, держащий меня за грудки, вполне мог быть грозным олицетворением Немезиды, если бы не всклокоченные волосы, изрядно потрепанная мантия и дурацкие снежинки на голове и плечах.
Я смог только глупо фыркнуть в ответ, хотя и понимал, что у Поттера есть весьма существенный повод сплясать рил на моих ребрах.
— Объявляю торжественный перекур! — Провозгласила Санни, выбираясь из «сугроба». — Кто со мной, тот герой!
Поттер с сожалением разжал пальцы. Праздник под названием «Замесить Малфоя» не состоялся.
— Надо будет тебе подарить книжку «О вреде курения», — ухмыльнулся Хьюго, помогая сестре подняться.
Санни расхохоталась:
— Ой, не надо! Там много букв! Кстати, о вреде курения…
Она на четвереньках подползла к забытой у камина гитаре.
— Дружно подхватили барсуки. Видимо, эту песню они слышали не впервые…
А после второго куплета я уже самозабвенно орал вместе со всеми:
Кто бы знал, что отныне эта песенка старой маггловской рок-группы станет гимном всех, нарушающих школьные правила…
Огневиски закончилось быстро. Закуска — еще быстрее. Опьянев, и вследствие этого обнаглев до невозможности, Санни курила прямо в гостиной, бросая окурки в камин.
Мы встретили утро пьяные, уставшие и счастливые. Снежным побоищем наше буйство не закончилось: были песни, танцы на столе (стриптиз в исполнении обоих Поттеров — то еще зрелище!), выпивание пива наперегонки, и снова песни, песни, танцы, песни…
С райвенкловского дивана доносился размеренный храп. Санни тихо трогала струны и вполголоса рассказывала трагическую историю любви и смерти Сида Вишеса и Нэнси Спанджен. Хью Уизли сидел за спиной Санни и мерно позвякивал ложкой, размешивая сахар в чашке кофе. Щелкали поленья в камине, а искусственный снег серебрился и пах, как настоящий. Мы сидели на полу у самой каминной решетки, прижавшись друг к другу — так теплее и телу, и душе. Не имело значения в тот момент, что фамилия Джеймса — Поттер, а моя — Малфой, что первая умница и красавица Гриффиндора Роза Уизли зябко кутается в мантию первого слизеринского подонка, что райвенкловский староста Форвик чистокровнее всех чистокровных, а центр нашей маленькой Вселенной Санни — магглорожденная и совсем слабенькая волшебница.
Слабенькая?.. О нет. Санни владела другим волшебством, сказочно-прекрасным и сокрушительным в своей мощи. Странная некрасивая девочка излучала столько света и радости, столько веселого беззаботного тепла, и мы тянулись к ней, как уставшие путники тянут замерзшие руки к высокому костру, победно пылающему в оледеневшей пустыне. Ее щедрое сердце обогревало каждого, ее кривоватая улыбка вполне могла бы заменить солнце, если бы оно вдруг погасло. Это было самое лучшее, самое сильное на свете колдовство…
Я бы еще долго витал в хмельных облаках и дзен-буддистских размышлениях о природе уникальности Санни, но реальность напомнила о себе охрипшим от выпивки и пения голосом Джеймса:
— Санни, а у тебя какие планы на каникулы?
— Ну есть кое-какие, — Санни с шипением распрямила затекшую ногу. — А что?
— Мы просто хотели предложить… — Джеймс критически глянул в сторону Ала, сладко посапывающего в обнимку с пустой пивной бутылкой. — Ну то есть уже не совсем мы… ну в общем, ты не хочешь поехать на каникулы к нам в Годрикову Лощину?
— Хочу! — Немедленно отозвалась Санни. — Но не могу. Честно, я бы с радостью, но…
— Родители не отпустят? Так папа попросит, ему не откажут! Санни…
— Джим, не могу, и родители тут ни при чем.
Поттер уже собрался было возражать, но Санни снова провела пальцами по струнам:
Ее тихий мечтательный голос снова ввел меня в транс. Неимоверно хотелось спать, я против воли сползал в зыбкую благостную полудрему.
Мне грезились Сид и Нэнси, уплывающие по зеленому морю к золотому закату в лодке под парусами из персикового шифона, а огромная летучая рыба парила над кормой и грустно вздыхала:
Мне грезилось — я чайка. Закоченевший от бесконечного полета над ровной морской гладью, уставший от непрекращающейся борьбы со студеным ветром, промокший от мириадов соленых брызг, я уселся передохнуть на рею грот-мачты среди гудящих на ветру вантов. Парус хлопнул, окутывая меня персиковым шифоновым теплом…
Как я пережил те каникулы? Сам не знаю…
В первый же день, проведенный дома, я сделал кошмарное открытие. Мир изменился. Мой дом стал холодным вместилищем дорогих безделушек, а я в нем — чужим. Мои безукоризненные чистокровные родители превратились в механических кукол, существующих по заданному сценарию: дежурный поцелуй в щеку от матери, дежурный сухой кивок отца, дежурный семейный обед, дежурная конная прогулка по дежурному маршруту…
Я потрясенно бродил по дому, отказываясь принимать происходящее. Мои любимые уголки поместья не казались больше уютными. Знакомые с детства лица, голоса, вещи… Все чужое, все ненастоящее, словно на картинке из глянцевого журнала. Все статично, выверено и безупречно красиво. Все неживое. В саду возникло ощущение, что даже розовые кусты колышутся по расписанию. Я будто оказался в мире фотографий из цикла «Жизнь простых волшебников-аристократов».
Меня ломало и корежило. Хотелось в барсучью гостиную, опрокинуть бутылку пива, потрещать с Санни, завалиться спать на ковре у камина… Хотя нет. На ковре у камина лучше не надо. Потому что утром после рождественской вечеринки у Санни я проснулся на этом самом ковре и первое, что увидел — персиковый шифон. А потом тихонько вытаскивал свою руку из-под головы Розы Уизли, еще осторожнее сдвигал ее ногу со своего бедра, и уж совсем на цыпочках ретировался к себе досыпать. Мне было очевидно, что Уизли просто замерзла и во сне подползла к ближайшему источнику тепла, которым, словно в насмешку, оказался я. Но в тот момент я был совершенно уверен, что ее братцы не окажутся столь проницательными и понимающими…