-Честно? – хрипловато уточняет Наташа – Нет. Я…
Договорить ей не было не суждено. Ее моментально заткнули жадным, требовательным поцелуем, легонько прикусывая нижнюю губу. Крышу сносило, и Наташа отлично понимала, что все – ее сорвало с петель, и это уже не исправить. Прикосновения Барнса были такими, будто она была единственным родником посреди пустыни. Не существовало ничего, кроме этих прикосновений, этих слегка потрескавшихся губ и аромата, обволакивающего ее, будто коконом.
За ее спиной призывно пищит ноутбук. Нат вздрагивает и отстраняется.
«Как обычно».
-Мне… нужно идти ломать систему безопасности.
Баки фыркает.
-Только клетку Уилсона не открывай – он меня уже достал.
***
Звучный храп Сэма доносится из прихожей на первом этаже, где Уилсон развалился на диване посреди пустых бутылок из-под пива и коньяка – он пытался переплюнуть способности Наташи, но, видимо, дойти до выделенной ему комнаты Сэму так и не удалось. Нат все же не вняла просьбе Барнса и выпустила Сокола на свободу вместе с остальными. Ванда спит на втором этаже в одной комнате с Нат, Клинт обосновался в уютной комнатушке на чердаке, аргументировав это тем, что ему так привычней, а Скотт пожелал скрываться самостоятельно. А искали их основательно – чуть ли не всем разведывательным аппаратом Америки.
Наташа никогда не была примерным человеком. Еще в раннем детстве, будучи девятилетней девчонкой, она перекрасила волосы в синий цвет. Все на нее косились – но отец сказал, что она с сестрой – самые стойкие, и Наташа только повыше поднимала подбородок. Так она и привыкла – чем сильнее по тебе лупит жизнь – тем выше должна быть поднята голова. Она с детства натренировала в себе эту жилку, развивая ее с каждым последующим годом. Дальше была бесконечная гонка – сначала от ментовских машин, потом от интерпола и половины разведок всего мира. Все это время Наташа формировалась, как идеальный агент, но сейчас все это рухнуло. Рухнуло то, на что она работала, а соответственно, рухнула и облицовка идеального агента. Осталась только она – закаленная жизнью, но от этого еще более прочная и готовая на все ради тех, кто за это время ей стал близок.
А так уж вышло, что все, кто ей близок, оказались в этом доме. Здесь были все ее немногочисленные друзья, такие как Роджерс или Бартон, и был еще человек, который не попадал вообще ни в одну категорию.
Наташа в одной длинной рубашке с подкатанными рукавами бесшумно крадется на кухню. Сегодня она оказалась трезвее всех, не считая двух не подверженных алкоголю суперсолдат, и последние отголоски хмеля с нее уже давно соскочили.
«Иммунитет».
Впервые за долгое время ей не спится – раз так, почему бы не махнуть чайку в два часа ночи? Тихонько выскользнув из комнаты, где невозможно чутким сном спала Ванда, Романофф медленно ступает по деревянному полу, молясь всему, что существует, чтобы удача на этот раз не отвернулась от нее и она не загремела чем-нибудь и не разбудила это импровизированное общежитие.
Что произошло в следующие несколько секунд, Нат не успевает сообразить. Кто-то бесцеремонно сгребает ее в охапку и вталкивает в ближайшую комнатушку, когда-то служившую прежним хозяевам, видимо, библиотекой. Наташа только успевает почувствовать знакомый запах сигаретного дыма, кофе и хвои.
-Не спится, Романова? – слышит Нат хрипловатый голос Барнса, а потом ее лопатки встречаются с книжным стеллажом.
-Я смотрю, ты так и не избавилась от привычки шастать по ночам там, где шастать не следует, - горячее дыхание обжигает шею, и Романофф уже не в первый раз задумывается о том, как сильно с ним-настоящим контрастирует он-Зимний-Солдат – тебя это никогда не доводило до добра.
Рука Барнса легко проникает под свободную рубашку, скользя по ее спине, боку, поднимаясь выше… Наташа из последних сил цепляется за реальность – но уже чисто из привычки. Прошло много лет, а она до сих пор помнит эти прикосновения, заставляющие внутренности скручиваться в клубок желания и посылающие по телу волны жара.
Когда горячие и слегка потрескавшиеся губы накрывают ее, сминая в неистовом поцелуе, Романофф окончательно теряет связь с реальностью. Есть только эта пыльная библиотека, запах хвои, мускуса и сигарет и эти настойчивые и беспощадные движения.
Рубашка трещит, когда Баки одним движением разрывает хлопчатобумажную ткань, не расстегивая пуговиц. Интуитивно следуя за ним, Нат стаскивает с него простую черную футболку, которая вслед за ее рубашкой отправляется в неизвестность.