Именно так они втроем и оказались на Мадрипуре. Баки даже не удивился, когда все снова пошло не так – иначе и быть не могло. Но вот внезапное появление Шерон буквально из ниоткуда – вот это уже был сюрприз. Оказалось, здесь она скрывалась с того самого момента, как привезла щит для Стива и крылья для Сэма, находившиеся официально под замком.
-Он там, - Шер указывает на один из контейнеров – номер четыре-два-шесть-один.
Они искали ученого, который смог найти формулу сыворотки, но как-то не верилось, что его гениальная лаборатория находится вот здесь.
-Я постою на стреме, пока вы говорите с ним, но давайте побыстрее.
Беседа оказалась малоприятной, особенно когда Земо сорвало крышу, и он пристрелил несчастного гения, которому хотелось хорошо разжиться на своих открытиях. А когда этот контейнер кто-то поджарил снаружи из гранатомета, стало совсем некомфортно находиться в горящем ящике с химическими реагентами. Когда они выбрались, на улице обнаружились целые кучи валяющихся без сознания охотников за наградой, объявленной за их головы.
-Ты хочешь сказать, что самостоятельно уделала всю эту компанию? – поинтересовался Баки у Шерон, сидящей рядом и перезаряжающей пистолет.
-Что? Нет, - она тряхнула русыми волосами – я разобралась только с этими. Те, - она махнула рукой на валяющиеся тела возле дальних контейнеров – как-то самоустранились.
-То есть? – не понял Сэм.
-Среди них какой-то гном потасовку затеял, - фыркнула Шер – они все передрались между собой, а гном куда-то испарился.
-Выходит, у вас есть еще один ангел-хранитель, - из дыма материализовался Земо, сидящий за рулем кабриолета.
«Кто же ты такой, гном?»
***
Сознание возвращалось медленно и совершенно неохотно. В голове творился самый настоящий хаос, перед закрытыми глазами мелькали безумным калейдоскопом картинки – воспоминания. Он помнил все.
Баки пошевелился и тут же непроизвольно захрипел. Он находился в крайне неудобном положении, его кибернетическая рука была неестественно вывернута в сторону.
-Эй, Кэп! – раздался голос Сэма.
Кэп. Капитан Америка.
Стив.
Щуплый гномик из Бруклина. Его друг детства. Капитан Америка, доказавший всем, что и малышам есть место в армии. Парень, которому никогда не хватало ума убежать от драки. Стив Роджерс, его лучший друг.
Баки открыл глаза. Перед ними все еще слегка плыло, но он изо всех сфокусировал взгляд на двухметровой широкоплечей фигуре в белой футболке.
-Стив…
-С каким Баки я говорю? – голос у Роджерса напряженный.
Произошло что-то плохое.
-Твою мать звали Сара, - Барнс старается вспомнить самые мелкие детали, и усмехается появившимся воспоминаниям – а в боты вместо стелек ты совал газету.
-Этого не узнать в музее, - кивает Стив.
Голос его почему-то холоден.
-Вот так, да? И типа нормально все? – Сэм явно чем-то недоволен.
-Что я сделал?
Воспоминания начинают мелькать перед глазами. Психиатр… Код… Драка, много драк…
-Много чего, - отзывается Роджерс.
-А ведь я знал, что так будет, - Баки злится на психиатра, на Гидру, на себя – программа Гидры у меня в подсознании. Ему всего-то и надо было – назвать чертов код!
-Кто он?
-Я не знаю.
-Погибли люди, - зло цедит Стив – доктор спланировал и теракт, и подставу ради десяти минут с тобой, так что давай без «я не знаю»!
«Погибли люди»?
***
Дора Милаж пришли за Земо. Теперь ему предстоит коротать время в том самом Рафте, откуда однажды Стив с Наташей вытащил Сэма, Ванду, Клинта и Скотта. А теперь – он, единственный, кто наблюдал за этим со стороны – жив, а эти двое, привыкшие ставить остальных людей выше себя… их нет. Баки за полгода так и не свыкся с этой мыслью. Просто не получалось.
Он помнил, как тогда Нат за одну ночь сколотила все необходимое для взлома системы безопасности Рафта просто так, как говорится, на одном колене, а потом, залпом выпив три кружки кофе с утра, за несколько минут взломала саму систему.
Баки никак не мог понять природу того странного взгляда, который бросила на него Айо, когда забирала Земо. За эти годы Барнс научился читать людей, и ему теперь казалось, что у Айо есть, что ему сказать, только пока что она не может ему поведать об этом.
В голове возрождались подозрения, которые он ранее тщательно хоронил всякий раз, как только они появлялись.