Выступление Алика поглотило безмолвие. Он выступил последним, когда уже выговорились и иссякли силы администрации маленького нефтяного города, кинутые на развешивание елочных украшений на колючем объекте, который представляла собой борьба с коррупцией.
Посмотрев на телевизионные камеры, Безмер поморщился.
«Телерадиокомпания – в руках Алика и он выпустит свое мнение в эфир. Нельзя оставлять его выступление без ответа, – быстро думал он и сказал:
– Я не соглашусь с тем, что прозвучало. Власть принимает немало хороших законов. Вспомните, схема безденежных взаимозачетов, способствовавших коррупции, отменена именно благодаря действиям государства…
Следом поднялся Лизадков.
Сюжет с критикой удобного для коррупционеров состава Совета по борьбе с коррупцией вышел на телевидении маленького нефтяного города. Алик участвовал и в еще одном подобном заседании, и опять высказал те же мысли, но уже в присутствии гостей из других городов округа, и опять выпустил сюжет. Он понимал, что перешел границу, указанную ему Хамовским, но не хотел сдерживаться. Совет по борьбе с коррупцией остался в прежнем составе. Население маленького нефтяного города представляло благоприятный перегной на огороде власти. Мало того, что молчало – так оно еще и подпитывало.
***
Юмор уходил от Алика. Он перестал видеть в шутке оружие. В отличие от времен Чехова высмеивание пороков в современном мире приносило публике лишь облегчение и еще большую терпимость. Многочисленные юмористы заполонили телевизионные экраны и девальвировали проблемы регулярно и настолько, что люди привыкли видеть в неприличных состояниях только повод для смеха, а не для противодействия. Смешные неприличные состояния размножились, стали естественными и незыблемыми. Мы сами отдаем ключи от собственных голов, а потом жалуемся на пропажи.
СТЫЧКА
«Любое дело упирается в личности».
Чиновничий мир совершенствовался. Он совершенствовался законодательно, субъективно и технически. Законодательно чиновничий мир окружал себя льготами, привилегиями и укреплял власть. Субъективно – он окружал себя субъектами по своему нравственному сложению соответствующими понятию российского чиновника, уже давно описанного классиками. Технические – он старался облегчить управление населением, за счет скорости составления документов, ответов и даже организации встреч. Так в маленький нефтяной город пришла система видеоконференций. В углу конференц-зала администрации маленького нефтяного города повисла пятидесятидюймовая плазменная панель с видеокамерой, направленной на участников конференции, а на столах появились микрофоны, подсоединенные к трансляционной сети.
Как только возникла новая система информационного обмена, как вновь возникла проблема стерильности идеологии теперь уже не в границах города, а в межгородском общении. А стерильность невозможна без контролера и чистильщика. Эту функцию при Хамовском уже давно исполнял Бредятин, поэтому и система видеоконференций тут же попала к нему в лапы…
– Только отборные люди и отборные мнения, – говорил он Хамовскому, потряхивая щеками, словно встревоженным холодцом. – Я разослал письма с просьбой предоставить и согласовать вопросы. Квашняков прислал, Алик – нет.
– Не прислал вопросы, никто не услышит, – решил Хамовский. – Миша оформи им видеоконференцию по первому разряду.
Бредятин сидел напротив Хамовского с открытым блокнотом и записывал: «… по первому разряду».
– Сделаем, Семен Петрович, – отвлекся Бредятин. – видеоконференция по проблемам местного самоуправления – штука серьезная. И на моей памяти – первый раз в ней -
участвуют одни журналисты.
– Наговорят, а потом расхлебывай, – согласился Хамовский. – Глава города – это флаг, город должен нести его гордо. Поэтому проследи.
– Все будет нормально, Семен Петрович, компьютерщики дверь в дверь сидят, напротив конференц-зала. Если что – сбегаю, – заверил Бредятин. – В пресс-службу Салехарда позвоню, чтобы наши вопросы не звучали.
***
Все живое пользуется чувствами для определения опасности, и Бредятин узрел в пренебрежении Алика его просьбой предоставить и согласовать вопросы – вызов и был прав. Алик хотел проверить на самом себе: возможно ли работать в рамках закона о СМИ, который не обязывает согласовывать вопросы, а наоборот отрицает цензуру, и не быть уволенным. Возможно, ли в России быть честным и остаться в системе?
«Возможно, редакторы излишне трусят, – предположил он, внезапно забыв, что живет в стране, имеющей огромный опыт политических репрессий. – Все-таки Трудовой кодекс распространяется на всех, в том числе и на меня».