– Все копится, как снежный ком, – охала Пальчинкова, когда Алик заехал к ней на радио, – они поднимают внутри бучу, а снаружи многие руководители тебя не любят.
– Ну и что дальше? – спросил Алик. – Меня не надо любить, со мной требуется работать. Снимать с должности меня не за что, а сам я не уйду. В моих руках власть, и я выстрою организацию, как хочу. Пусть Задрина суетится, она бесплатно отрабатывает на меня, показывая слабые места. Что ты беспокоишься?
– Это же нервов стоит, – ответила Пальчинкова. – Я захожу к ним, а они меня спрашивают: ты с ним, или с нами? Задрина говорит: «смотрите, он телевидение в концлагерь превратил». Я говорю: «Юля, есть понятие дисциплины».
– Вера, забудь об этом, просто исполняй свои обязанности, – сказал Алик.
Пальчинкова могла только охать и ахать, просить денег, преувеличивать свои заслуги и рассказывать о происходящем Клизмовичу.
Пупик тоже посматривала на Алика с любопытством, выжидательно. Даже водитель Алика, худощавый украинец Василий, требовал очевидных действий против бунтовщицы:
– Правильно вы их зажимаете. Они не работали нигде, вот и кричат. Смотрите, молодые, которых вы приняли, спокойно трудятся, а выступают только старики, привыкшие при старом редакторе пить водку и приходить на работу, когда вздумается.
– Василий, не хотелось бы разгонять. Смотри, та же Задрина, ругается, но вынуждена работать, чтобы не получать замечаний, – оправдывался Алик. – Да и все остальные…
– Это все так. Но мой бывший начальник, когда при нем такое же началось, всех крикунов уволил. Каждое утро – комиссия из трех человек. Три опоздания – и на увольнение…
***
Шар, который надувают беспощадно, стремительно и без разумной дозировки, может лопнуть. Коллектив телерадиокомпании маленького нефтяного города вместо того, чтобы тратить энергию на поиски и ликвидацию городских проблем нашел благонадежный выход чувству справедливости, зажатому в тиски чинопочитания и боязни. Он уничтожал своего начальника, который занимался проблемной журналистикой, то есть – тем, чем и должны были заниматься журналисты маленького нефтяного города, хотя бы отчасти. Но Алик сохранял внешнее спокойствие и невозмутимость, считая такое поведение средством визуальной борьбы, когда противник, видя его спокойствие, мог подумать, что все удары ему нисколько не вредят.
***
Если в текущий момент им хорошо, люди порой не замечают признаков надвигающейся катастрофы, после которой могут потерять все. Отвлекающие действия Алика, связанные с накоплением замечаний и выговоров принесли успех: Задрина не заметила, как главная опасность в виде Гиматуллиной подошла вплотную.
Во второй половине пятницы Алик подписал заявление Гиматуллиной об отзыве из отпуска прямо со следующего понедельника, тут же издал приказ об увольнении Задриной и отправил секретаря знакомить ее с приказом.
– Только в присутствии моего адвоката! – раздался истеричный крик Задриной.
«Птица подстрелена, – потер ладони Алик, но тут же оборвал течение радостной мысли, поскольку верил, что все плохое созданное им, может вернуться к нему от кого- либо повыше должностью. – Радоваться убийству врага нельзя, хоть и враг этот плох, ведь все мы – люди и каждый по-своему прав…»
– Отказывается от подписания приказа, – сообщила Бухрим, прервав размышления.
– Составляем акт об отказе, – приказал Алик…
Когда Алик вышел в коридор в конце рабочего дня, мимо него прошествовала Задрина, не потерявшая гордости, но заплаканная и несчастная. За ней влачился шлейф ее несчастья, ощутимый, как запах горелой проводки.
Алик верил в шлейф. Он считал, что каждый человек живет в колпаке энергетики, мыслей о нем, действий потусторонних сил, душ умерших, ангелов и демонов.
«О тебе думают, – говорил Сапа, – и чем больше людей желает тебе успеха мысленно, тем лучше. Работай на окружение». Алик видел, что все меньшее число людей желает ему добра. Это его тревожило, он словно бы скатывался в глубокую энергетическую воронку.
***
«Вроде бы, все», – поставил точку Алик, но опять поспешил…
– Зайдите ко мне, – загадочно попросила Пупик, выглянув в коридор.
– Что случилось? – спросил Алик, подойдя к ее столу.
– Надо, чтобы в понедельник проигрыватель, который у вас дома, был здесь, – шепотом произнесла Пупик. – Прокуратура придет с проверкой. Кто-то сообщил, что вы используете этот проигрыватель для личных целей. Кроме того, будут проверять начисление премиальных, но за это я не боюсь. Сообщили также и о беговой дорожке, которую вы купили, как нецелевую, для занятий бегом. Там вообще спрашивают: что у нас тут творится?