Алик слегка пользовался положением руководителя, приобрел для телевидения проигрыватель нового поколения и унес его домой. Это было нехорошо, но интересно. Он не хотел тратиться на быстро устаревавшую технику. Поэтому наш герой был не чист, но он и не стремился к полной чистоте. Он не крал и не претендовал на многое и считал, что данного самоограничения в российском обществе достаточно, чтобы чувствовать себя честным.
– Хорошо, принесу, – согласился Алик, – а откуда вы знаете о проверке?
– Старые связи, – ответила Пупик, на лице которой промелькнуло, что она сообщает это, несмотря на то, что не так давно начальник ее сильно обидел.
– Спасибо, – сказал Алик. – Это Задрин написал.
– Почему вы так думаете? – спросила Пупик, нисколько не удивившись.
– Он был у меня дома, и я ему показывал возможности этого видеомагнитофона, – ответил Алик, – а затем он его видел на работе, когда проходила ревизия.
Пупик не возразила, что было на нее не похоже.
ДЕПУТАТСКИЙ ПРИЕМ
«Душа, допускающая духовную всеядность, безрассудно слепа так же, как слеп человек, поедающий все, без исключения».
Время от времени в маленький нефтяной город приезжал кто-нибудь из высших чинов и принимал посетителей, как это было в стародавние времена. Чиновники вселяли в обиженных жителей маленького нефтяного города надежду, солнечным зайчиком гулявшую по маленькому нефтяному городу, и жители, как куры, устремлялись кудахтать на солнечный зайчик, казавшийся им небесным посланием. Но зайчик был глух и нем, он немного согревал голову, когда житель маленького нефтяного города попадал под него, но потом наступало охлаждение вплоть до простуды.
На прием к Бабенковой, заезжей депутатше из окружной Думы, в которой работала теперь и Матушка, Задрина пришла во всеоружии.
Вооружившись диктофоном, она прошла в зал, где депутатша, внешне милейшее создание, исполняя обыденный ритуал повышения собственной популярности, принимала жителей маленького нефтяного города, разговаривала с каждым и утешала.
– Разберемся, разберемся, можете не сомневаться, – заверяла она, благожелательно семафоря глазками.
Задрина подобострастно тянула вперед диктофон, создавая однозначное впечатление, что она жаждет записать каждое слово депутата, которое не иначе как жемчужина вываливалось из депутатских губ и, несомненно, со звоном запрыгало бы по полу, если бы Задрина не протягивала вперед коробочку диктофона и не ловила каждую жемчужину в ненасытное диктофоново пузо.
О сладость угождения высокому лицу, о щедрость цветения души, порождаемая этим стремлением! Ради этого служения люди доносят и оговаривают, смиренно пригибают спины и подходят нежной крысиной походкой. Если бы они знали, что в глазах этих высоких лиц, они всего лишь детали стиральной машины, которая должна создавать им блеск и никак иначе, потому что в противном случае ее надо крутить отверткой и постукивать молотком…
Как только со стула, разогретого многочисленными жалобщиками, встал последний посетитель, Задрина привскочила с места, где в рядок, будто воробьи на проводе электропередач, сидели журналисты и, коротко перебрав ножками, упала в жалобное кресло, мигом преобразившись из журналиста в нежданного просителя.
– У меня тоже просьба, – сказала она, мгновенно поменяв подобострастную улыбку на рыдания. – Меня начальник гнобит, сил нету уже-е-е-е…
Слезы, внезапным дождем, полились из глаз Задриной так обильно, что если бы глаза и были теми маленькими тучками, испускавшими горькую влагу, то они исчезли бы в пять минут.
– Да успокойтесь, рассказывайте, – удивилась Бабенкова быстрой смене привычного ей угодничества на горестность.
– Сил уже нет! – провыла Задрина. – Работаю круглые сутки, все выходные подряд. Детей не вижу. На больничный ушла… Чуть что – выговор. Сами хапают, а мы как рабы…
Задрина затряслась, словно стиральная машина, включившаяся в режим отжима белья.
– Надо изучить вопрос, – обратилась Бабенкова к своему помощнику.
Долговязый и схожий с пугалом, одетым в просторный костюм, Цаплев поморщился, испытывая неприязнь к неучтенному посетителю, как к необходимости бежать в магазин за хлебом, когда все уже на столе и все уже за столом, но установил ручку над блокнотом.
– Расскажите подробнее, – попросила Бабенкова, заметив, что Цаплев готов записывать.
– Документы подписывает задним числом, другие, ненужные, меняет или выбрасывает из журнала, – начала перечислять Задрина, вытирая слезы, – на собрании рявкнул мне «заткнись» у меня и запись есть.