– Вы абсолютно здоровы.
– Но вы же смотрели в другую сторону, – напомнил Алик.
– А мне и не надо смотреть на здорового, – ответила Отлупионова. – Знаете, вас тут сколько, и каждому загляни в нос, в ухо, в горло, а там все одно и то же…
«Если спрашивают не за дело, а за количество пациентов, то зачем работать? – понял Алик.
Его оранжевый свитер горел среди серых одежд, словно факел в пещере. Он отвлекся от мыслей и заметил впереди кожаную жилетку Виталия Ушлого, техника-специалиста телецентра. Алик подошел к нему, провожаемый взглядом Туркова.
Турков знал этого журналиста, который, по мнению многих, в свое время на словах был за народ, а сегодня работал начальником телерадиокомпании маленького нефтяного города.
«Продался с потрохами, падла, – оценил Турков. – Под оранжевую революцию рядится, но апельсины здесь не растут. В морду бы ему».
Но более всего встревожило Туркова то, что Алик беседовал с его впередиидущей спиной в кожаной жилетке, как со своим старым знакомцем, а это могло закончиться тем, что он мог пройти раньше.
Однако, дверь в кабинет врача открылась, впередистоящая спина Ушлого скрылась за ней, и теперь наступала его Туркова очередь. Это как локоток положить на полку кассы. Турков свободно вздохнул, поправил кепку и прислонился к дверному косяку, так, чтобы и открывающаяся дверь его не задела, и никто не смог прошмыгнуть мимо.
Алик отошел к своему бородатому и вдруг заметил, что за бородатым, не обращая на него внимания, пристраивается еще несколько мужиков.
– А вы куда? – спросил он. – Я тут стою.
– Ничего подобного, – ответил ближайший, одетый в светлую футболку и спортивные штаны. – Я за ним занимал. Просто мы отходили.
– Это, что все за вами? – спросил Алик бородатого.
– Да, – ответил тот. – Давненько, правда, занимали, но они здесь были.
Подобного Алик не ожидал. Его сдвинули, как когда-то во времена дефицита железнодорожных билетов, подошедшие к кассе мужики иногда отодвигали очередь от окошечка кассира запросто, словно дворник – собранный в кучку мусор. Но у кассы никто никого не знал, а здесь был маленький нефтяной город, а он в этом городе работал иной раз, как он считал, на этих самых мужиков, рискуя должностью и здоровьем. Алик растерялся и спросил:
– Так, а я сейчас где стою?
– А нам по барабану, – ответил мужик в футболке.
Алик окинул взглядом очередь, та молчала, как палка копченой колбасы, напоминая о своем сорте изгибами и крупными сальными вкраплениями лиц. Разрезать подобную кулинарию возможно только силой и хамством. Алик вспомнил Хамовского, но решил достать еще один козырь, ушедший в колоду врачебного кабинета.
– Тогда я тоже пойду за своим знакомым, который сейчас в кабинете, – сказал Алик и опасно сблизился с Турковым.
– Этот номер не пройдет, – тут же отреагировал Турков. – Сейчас пойду я.
– Слушай, ты же видел, что он мой знакомый, – призвал к рассудку Алик. – Нас разделяло три человека, не хотел вставать впереди без острой нужды. Но теперь она возникла. Видишь, за моим бородатым какая толпа встала?
– А хрен тебе с винтом, как у свиньи, – едко сказал Турков и крепче встал возле дверного косяка. – Это мое место.
Бородатый, мужчина в футболке и другие сделали вид, что ничего не слышат. Алик понял, что ему надо занимать очередь заново. Он отошел в сторону, внутри все кипело, как в кастрюле борща, и пузыри доставляли наверх то капусту огорчения, то картошку непонимания.
Турков проводил его мыслью: «Хоть что-то отобрал у власти. Пусть стоит, нечего в кабинете кресло отсиживать».
«Какая мелочность и неблагодарность», – раздумывал Алик, отходя от очереди.
Дверь в кабинет врача открылась, и из нее вышла кожаная жилетка. Но едва Турков направил в ногу в кабинет, как голос позади него строго произнес:
– Подождите, отойдите!
Турков на командные голоса реагировал, как звуковые включатели на хлопок. Он обернулся и увидел солидного мужчину в белом халате.
– Вам придется подождать, – коротко, но четко приказал тот. – Тут группа вне очереди.
За спиной белого халата стояло не меньше десятка человек, но против командного голоса власти Турков был бессилен. Он мог ненавидеть, ругать в глубине души, но внешне его внутреннее негодование выражалось в огорченном смирении.
Алик наблюдал эту сцену, находясь у гардероба.
Первый из пациентов, приведенных мужчиной в белом халате, вошел во врачебный кабинет, и дверь закрылась. Турков по-прежнему стоял рядом с входом, но уже не уверенно, а подавлено и разбито и только норковая кепка по-боевому блистала мехом.