Сейчас он затронул фигуру крупнее Ворованя – главу маленького нефтяного города. Требовался и адресат посерьезнее – Президент России. Федеральное телевидение разносило по России надежду, что этот высокий адресат полон рвения остановить коррупцию. Алик, будучи главным редактором телерадиокомпании, понимал, что телевизионный Президент России – это всего лишь образ, а его яркие выступления – лишь спектакль, только на более высоком уровне, по сравнению с маленьким нефтяным городом, но надежда на то, что ситуация в России за прошедшие годы изменилась, подвигла Алика на кляузное творчество. Вначале он кратко описал уже знакомую читателю ситуацию, а далее изложил душевные доводы:
«Я прошу помощи, потому что все, что я делал – делал бескорыстно и исключительно из чувства долга и справедливости.
Будет ли Президент поддерживать тех, кто помогает ему на местах в его направленных на благо общества действиях? На этот вопрос я хотел бы получить реальный ответ.
Для тех возможных читателей письма, которые считают, что и поделом ему, то есть мне, которые скажут: ты возглавляешь муниципальное телевидение и должен прославлять муниципалитет, – отвечу следующее: есть Закон «О СМИ», который пока никто не отменял, и есть права и обязанности журналиста, которые журналист обязан соблюдать вне зависимости от источника финансирования».
Письмо Алик распечатал в двух экземплярах и направил один экземпляр лично Президенту, а второй экземпляр – в его администрацию. Он не рассчитывал на помощь Президента, но надеялся. Он осознавал, что его действия походили на рыбную ловлю в пустом пруду, в надежде, что какая-нибудь живность самым невероятным образом там завелась.
ПОДГОТОВКА К СУДУ
«Судебный спор с властью похож на перетягивание каната, когда за один конец тянет один человек, а за другой его конец тянет коллектив чиновников, а иногда и сами судьи».
Справедливость – кто не хочет ее? Но от кого ее ждать и какова она? Словарные понятия, относящиеся к слову «справедливость», приводят не к Богу, не к Сатане, не к святости, а к конкретному человеку – к его мнению об этой справедливости. К телу, жаждущему сытости, любви и иных благ. К воспитанию и жизненному опыту, впитанному конкретным человеком.
Телевизионная правда – это индивидуальный набор текстов и картинок, салат из знаков. Истина не может отразиться в луже, а отражение истины в зеркале не каждый переносит, потому и имеют цену фотографы, художники и телеоператоры, знающие претензии публики к облику истины. Так формируется и справедливость.
Алик понимал, что суд – это производство приговоров, аналогичное производству сюжетов в телерадиокомпании, что суд похож на любое государственное предприятие, где редкий сотрудник беспокоится за качество, большинство сидит от «звонка до звонка» и ищет, как подзаработать. Он был уверен, что судебные правила соблюдаются не всеми судьями, что судьи – рабы субъективизма, слухов, приказов начальства, интересов и других влияний. В суде его будут обрабатывать. Но как? Его внезапно заинтересовала технология вынесения судебного решения. Если для телевизионщика жизнь – это кадр, то, что есть жизнь для судьи?
«Сколь бы долго волк ни рассматривал зайца, он не увидит в нем ничего, кроме пищи, – мелькнула мысль. – Не окажешься в шкуре, не узнаешь».
***
До начала судебного процесса Алик отправил в суд маленького нефтяного города письмо с просьбой разрешить телевизионную съемку:
«Судебное заседание касается публичного обсуждения статьи Президента. Считаю, что оно не может быть тайным, кулуарным, подверженным влиянию лиц, имеющих властные полномочия, прошу разрешить телевизионную съемку всего судебного заседания. Это будет соответствовать интересам всех участников процесса, как ответчика, так и истца, так и населения».
Судья Хулеш ответила также письмом: «С учетом существа спора, разрешается работа съемочной группы в судебном заседании при открытии судебного заседания – пять минут и при оглашении судебного постановления».
Причем, письмо она отправила ровно за два дня до начала судебного заседания, так, что жаловаться было некогда.
Алик открыл в компьютерной правовой системе «Гарант» статью закона, на которую ссылалась судья, и прочитал то, что касалось телевизионной съемки:
«Эти действия должны осуществляться на указанных судом местах в зале заседания и с учетом мнения лиц, участвующих в деле, могут быть ограничены судом во времени».
«Купили стерву! – мысленно воскликнул Алик, сопоставляя статью закона и ответ судьи. – Фразу-предположение «могут быть ограничены во времени» она истолковала, как обязательно ограничены во времени, и именно до несущественных для общего времени судебного заседания пяти минут, кроме того, сузила требование учета «мнения лиц, участвующих в деле» до себя любимой и единственной.