– Я просто поражен вашим усердием в этом отношении, – бросил в ответ Алик, но «граждан» в отношении себя запомнил, как и то, что Бредятин явно располнел.
Уединение с Квашняковым в кабинете, где раньше сидел Лизадков, Алику также принесло интересную находку.
– У Хамовского сейчас много проблем, он сильно болеет, – посетовал Квашняков, хотя по логике не должен был выдавать недуга начальника его врагу, каковым Алик в данный момент являлся. А далее Квашняков принялся предлагать Алику различные варианты работы на выбор, напоминал о секретности данной информации, что он работает ради Алика – в общем Квашняков нес ту околесицу, которую и должен нести самый злейший враг и подлец.
«Не всякий привлекательный звук исходит от соловья, любая наживка, как известно, должна быть привлекательна для жертвы», – раздумывал Алик, глядя на Квашнякова, но в конце его речей поблагодарил за заботу и вышел, а по пути на работу все думал, зачем Квашняков сообщил ему о тяжком недуге Хамовского. И внезапно его осенило.
ПОРЧА ХАМОВСКОГО
«Привыкший нести тяжесть всегда найдет новую ношу».
Алик любил гадания и разные их варианты: он раскладывал пасьянсы и карты Таро, бросал кубики и по выпавшим на них очкам определял ответ на желание, а иногда бросал монету и загадывал желание. В новогодние праздники он гадал на свечах, капая воск в воду и рассматривая получившуюся фигуру, прокалывал яйцо с двух сторон, выдувал его содержимое в воду и смотрел, что получилось. Он вчитывался в гороскопы, и у него даже была гадалка, к которой он регулярно обращался. Алик был человеком со множеством странностей, но разве может быть человек необычный без этого множества странностей?
Под впечатлением от вышеописанных событий Алик так рассердился на Хамовского за его подлости, что достал его книжку с фотографией, такой светлой и радостной, что не верилось, что за всем этим светом и радостью находится мерзавец и казнокрад и воткнул в фотоглазки Хамовского по иголке, воткнул их, покачивая, чтобы глубже вошли, а затем все это произведение шаманского искусства вынес на балкон. Постоял, посмотрел на то, что получилось, и добавил к шаманскому произведению полусгоревшую церковную свечу, которую положил ровнехонько между иголок.
Зачем? – Он сам не мог объяснить. Он не был колдуном и не знал обрядов, просто возникло внезапное желание поступить именно так, он его исполнил и почувствовал облегчение оттого, что убрал лик Хамовского из дома. Это было действие сравнимое с действиями рассерженных на начальника японцев, которым, чтобы снять раздражение на начальника выставляют где-то его чучело для сведения счетов: бей сколь угодно.
Но примерно за неделю до вышеприведенного разговора с Квашняковым, он внезапно решил избавиться от шаманской книги вовсе. Она полетела с балкона, как подстреленная птица, бессильно махая страницами, и упала прямо под его балконом на очищенную от снега площадку, где неизвестный сосед ставил свою машину.
Ночью Алика разбудил скрип снега, сминаемого автомобильными колесами. Хлопнули двери, а следом раздался смех. Алик подскочил в постели, шире приоткрыл окно и услышал:
– Смотри-ка, а глазки-то наколоты!
Голос был наполнен невероятной силой человека, знакомого с подобными проделками, человека, знающего, как это правильно делать, человека, удивленного глупостью и непрофессионализмом. Возможно Квашняков, говоря о болезни Хамовского, хотел подарить ему уверенность, что чары подействовали, тогда этот маленький нефтяной город настолько ужасен, что и плюнуть-то нельзя, любой неизвестный уже бежит, докладывает.
«Детский сад», – легкомысленно оценил Алик и вернулся на телерадиокомпанию, с мыслью поскорее уйти домой и отдохнуть. Его сильно утомляли разговоры с враждебно настроенными сотрудниками. Они будто силы высасывали.
«Будут мстить, – давно понял он. – И ловить на опозданиях и прогулах». Но погода была так хороша в этот день и так мягка, что неодолимо тянуло в сон, сон безмятежный и спокойный. Потеплело внезапно, пошел мягкий плавный снег, Алик, не дождавшись обеда, ушел с работы, а после обеда внезапно решил никуда не ходить, а лечь и выспаться, тем более, что глаза прямо-таки сами закрывались. Он провалился в забытье и впервые приснился ему Задрин.
ТЕНЬ
«Тьма превращает людей в тени».
Это была плотная черная объемная тень, с неявными человеческими чертами, но это был он – Задрин. Он ходил вокруг без явного дела, но Алик чувствовал, что все его хождения были связаны с ним. Словно бы Задрин наблюдал за ним, и в этом состояло его самое главное дело.