А еще у нее была веснушка на правой щеке. Как я раньше этого не замечал?
— Мэтью? — спросила она, явно удивленная, но в то же время смущенная моим пристальным вниманием.
Я откинулся на спинку стула и еще раз медленно осмотрел ее лицо. Мои глаза были ясными, но мысли затуманены алкоголем.
Но затуманенность сознания, счастливого, невесомого и довольного тем маленьким кусочком пространства, которым мы наслаждались, не шла ни в какое сравнение с моим глупым, вялым языком. Потому что вместо того, чтобы сказать ей, какой красивой я ее нахожу, я услышал, как говорю что-то совершенно другое.
— Ты совсем не похожа на свою сестру.
ГЛАВА 9
Ава
Если бы Мэтью сжал свои внушительные кулаки, отвел руку и ударил меня в живот, я удивилась бы меньше.
Из моего рта вырвался тяжелый порыв воздуха. Мэтью откинулся назад, на его лице появилось какое-то болезненное, ужасное выражение, когда он осознал, что сказал. Осознал, как это прозвучало.
— Ава, — быстро сказал он, часто моргая и наклоняясь к середине стола. — Это не то, что я хотел сказать. Я такой осел. Мне так жаль.
Я попыталась улыбнуться, но мое лицо было таким горячим, а кожа — ледяной, что мои мышцы словно замкнулись в какой-то железной клетке, как бы они ни выглядели в тот момент, когда он это сказал.
Мэтью руками обхватил мои, застывшие на поверхности стола. Они были более чем теплыми. Руки Мэтью в моих руках ощущались так, словно кто-то накрыл солнцем кусок льда. В общем, у меня не было ни единого шанса.
— Все в порядке, Мэтью. — Я втянула в себя воздух, в котором так нуждалась. — Я всю свою жизнь знала, что необыкновенная красота Эшли затмевает всех, кто ее окружает. Эшли — это то, что случилось бы, если бы у Блейк Лайвли и Марго Робби родился ребенок, а Шарлиз Терон добавила туда немного своей ДНК, просто чтобы убедиться, что она самое ангельское создание, когда-либо жившее на земле.
О, в моем тоне не было горечи, как я ожидала. Слова прозвучали резко. Как будто кто-то полил лед сиропом, в результате получилось что-то твердое, треснувшее и неприятное. Что-то, что невозможно проглотить.
К счастью для него, Мэтью не посмотрел на меня с жалостью в своих теплых карих глазах. Если бы это был так, я бы ушла так быстро, что оставила бы следы в этом милом маленьком баре.
Он облизнул нижнюю губу, прежде чем заговорить снова, на этот раз тщательно взвешивая слова. Возможно, ему следовало сделать это минуты четыре назад.
Его руки сжали мои кулаки. И что случилось со льдом под безжалостным солнечным жаром? Он растаял, как маленькая шлюшка, которая никогда раньше не держалась за руки. Мой указательный палец переплелся с его, и он медленно выдохнул.
— Я идиот, — начал он. Я тихо рассмеялась, но не стала спорить, потому что его слова все еще жалили, как уколы крапивы. — И я не собираюсь пускать пыль в глаза, отрицая, что твоя сестра была красивой женщиной.
Одна моя бровь приподнялась.
— Была?
Мэтью небрежно пожал могучими плечами, что противоречило напряженному выражению его лица.
— Я не видел ее десять лет. Может быть, сейчас она уродлива.
На этот раз я громко рассмеялась. Боль в груди начала утихать, с каждым ударом сердца.
— Она не уродина, — сказал я ему.
— Неважно, такая она или не такая. — Его глаза впились в мои. Нет, боль прошла, но на ее месте был бурлящий горячий ком эмоций от того, как он смотрел на меня. Мэтью Хокинс смотрел на меня так, словно запечатлевал каждую черточку моего лица. Не каталогизируя, как раньше, а запечатлевая в своей памяти. — Я хотел сказать, что ты невероятно красива, Ава. Это не имеет никакого отношения к тому, кто твой родственник, или к тому, что я мог знать тебя несколько лет назад. Я просто рад, что сижу сейчас напротив тебя.
Вот черт. Этот горячий комок эмоций? Это было мое сердце, которое растаяло, превратившись в липкую массу, стекающую к подошвам моих милых туфелек. Мужчина привел меня на шоколадную фабрику, что само по себе было мило. Так вот, я была сильно навеселе, сидя напротив него, пока он рассказывал мне подобную чушь. А чего он ожидал? Я всего лишь человек. Женщина, которая была безумно влюблена в него много лет назад.
Это был верный путь к полной катастрофе, которая могла закончиться только сокрушительным смущением с моей стороны.
— Не собираюсь плакать, — сказала я. Что было странно, потому что эта мысль даже не приходила мне в голову, пока я не моргнула, и глаза не стало жечь. Его губы растянулись в улыбке. — Но если бы я была трезва, да еще с легким предменструальным синдромом, я бы заплакала.
— Ты плачешь, только когда трезва? — По какой-то причине Мэтью выглядел довольным этой пикантной информацией.
Я серьезно кивнул.
— Да. Обычно, когда пью — я счастлива. — Затем склонила голову набок, обдумывая это утверждение. — Если только ты не дашь мне красного вина. Оно вызывает у меня очень-очень сильные эмоции.
— Принято к сведению, — сказал он с такой серьезностью, что я хихикнула.
Отлично, теперь я хихикала, а его пальцы все еще касались моих, и думаю, нам нужно было убираться отсюда, пока я не поддалась своему желанию попробовать его кожу языком. Везде.
— Тогда я, наверное, никогда не буду угощать тебя красным вином, — продолжил Мэтью, пока я представляла, какова на вкус кожа на его шее.
— Нет? — спросила я, очнувшись от своих фантазий.
На вкус он был бы как секс. И сила. И человек, который лежа мог бы выдержать четыре моих веса, даже не вспотев, и мне действительно нужно было придумать что-то еще. Неужели здесь становилось жарко?
Он сжал мои руки напоследок, прежде чем отпустить и откинуться на спинку стула.
— Нет. Почему я должен хотеть делать что-то, что может заставить тебя плакать? Это разобьет мне сердце.
Я быстро встала, и он удивленно посмотрел на меня.
— Нам нужно идти.
Мэтью медленно ответил:
— Хорошо. Ты хорошо себя чувствуешь?
Трясущейся рукой я откинула прядь волос с лица и кивнула.
— Да, думаю, на меня подействовали только эти напитки.
Мэтью рассмеялся и, встал, бросая на стол деньги.
— Я тоже. Уже пару лет так много не пил.
Ошибка номер один — я подошла к нему слишком близко, когда мы выходили из бара, поэтому, когда пихнула его плечом, чтобы поиздеваться, получилось естественное ощущение, что я прижимаюсь к его огромной груди.
Ошибка номер два — я забыла о ступеньках в конце площадки.
Ошибка номер три — я надела каблуки.
Когда мы сделали первый шаг, у меня подвернулась лодыжка, и я неловко наступила на другую ногу. Я ахнула, когда почувствовала, как мой каблук хрустнул, ударившись о тротуар под странным углом.
Рука Мэтью обхватила меня за талию, прежде чем я упала лицом на тротуар.
— Черт, — простонала я, хромая по бетону.
— Ты в порядке?
Я опустила взгляд на свои ноги, одна из которых все еще была на три и три четверти дюйма выше другой. Мои бедные-бедные босоножки от Джессики Симпсон. У вас был идеальный оттенок флуоресцентно-желтого. Вы ничего не сделали, чтобы заслужить это.
Мэтью расхохотался, а я застонала, осознав, что произнесла это вслух. Он обнял меня за плечи, потому что я прижималась к нему всем телом. Нелепо надула губы, а он цокнул.
— Все будет хорошо. Они были очень дорогими или что-то в этом роде?
— Нет, но дело не в цене. Просто, они мне понравились. Дело в том, что теперь я должна ковылять домой, как пьяная студентка колледжа, которая не знает, как держать в руках спиртное.
В сгущающихся сумерках вокруг нас, когда небо приобрело темно-синий оттенок, Мэтью улыбнулся мне так, что я почувствовала себя растаявшей плиткой шоколада.