Это была единственная причина, по которой я должна была объяснить свое желание заплакать.
Мне хотелось плакать навзрыд, от жалости к себе, это чертовски отвратительные слезы, потому что я понятия не имела, что мне со всем этим делать.
Поэтому, когда она спросила меня, хотел бы какой-нибудь добрый, поддерживающий мужчина в моей жизни присутствовать на церемонии вместе со мной, все, что я могла сделать, это честно ответить.
— Верно. — Потому что это было правдой. Если бы наша ситуация была иной, если бы у него не было никаких отношений со мной до того первого дня в моем кабинете, Мэтью был бы рядом со мной, несмотря ни на что. Он бы не позволил мне разбираться с ними в одиночку. Я сжала губы и медленно выдохнула. — Мам, мне нужно успеть на встречу. Поговорим позже.
Я отключила звонок, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще.
Вся моя работа, которую я проделала, чтобы сохранить душевное равновесие между мной и Мэтью — такое, которое не было бы в тени моей семьи, — была напрасной. Потому что, нравится нам это или нет, они лишили нас этого чувства.
Одна — единственная, упрямая, непослушная слезинка выкатилась у меня из глаза, прежде чем я смогла ее остановить, и быстро смахнула ее. Как будто, если она не скатилась слишком далеко, значит, на самом деле этого не произошло, и я не теряла контроль над ситуацией.
К сожалению, Мэтью вошел в мой кабинет как раз в тот момент, когда я пыталась стереть это из памяти. Счастливая улыбка на его лице мгновенно сменилась озабоченностью.
— Что не так? — спросил он, закрывая и запирая дверь, едва переступил порог.
Одна слезинка превратилась в две. Две превратились в три, и к тому времени, когда он подошел к моему столу и вытащил меня из кресла, ситуация была совсем не из приятных.
Он обнимал меня своими большими-пребольшими руками, пока я плакала. Он даже не понял, почему я плачу, но погладил меня по спине и поцеловал в макушку, не давя на меня. Что, конечно, заставило меня заплакать еще сильнее. Этот мужчина был слишком хорош для меня. Он был слишком хорош, чтобы связываться с кем-то, кто даже не мог представить его как своего парня. Потому что я никогда его так не называла.
Я стремилась к веселью, легкости и добру, с упрямой недальновидностью отказываясь вникать в то тяжелое дерьмо, которое неизбежно встало перед нами. А он все еще обнимал меня, как будто это могло бы забрать все что было, хотя он и не знал, что это было.
— Спасибо за цветы, — сказала я хриплым от слез голосом.
Когда он приподнял мой подбородок, мне пришлось отвести взгляд, чтобы не видеть страдания, написанного на его лице.
— Может, мне лучше нарвать роз?
Мой смех был слабым, и он большим пальцем вытер влагу с моих скул.
— Ты убиваешь меня, Худышка. Что-то произошло между твоим голосовым сообщением и сегодняшним днем, и если это заставило тебя так плакать, я бы хотел что-нибудь сломать, если бы это помогло тебе почувствовать себя лучше.
Я прижалась лбом к его груди и вдохнула его запах.
— Эшли случилась.
Его тело застыло на мгновение, но затем он снова провел рукой по моей спине.
— Что она сказала?
Мой выдох был прерывистым и долгим, прежде чем я снова посмотрела ему в лицо.
— Она появилась около двадцати минут назад. Сразу после того, как я получила цветы.
— Она здесь?
Я покачала головой.
— Больше нет. Она ушла. Но Логан зашел, когда она была здесь, а потом Эшли ушла, и Логан ушел, и позвонила моя мама и сказала, что мне нужно пригласить своего парня на церемонию, потому что Эшли увидела цветы и услышала, как я оставляю голосовое сообщение...
— Эй, — перебил он, наклоняясь, чтобы выдержать мой пристальный взгляд. — Сделай глубокий вдох ради меня, хорошо?
Я сделала. Затем еще один.
— Почему слезы?
Я теребила пальцами воротник его белой футболки, на котором выбилась нитка.
— Разговаривая с мамой, я просто... впервые по-настоящему поняла, как это будет тяжело.
Мэтью кивнул. Он рассматривал мое лицо, которое, наверное, было испачкано тушью и подводкой для глаз. Может быть, полностью накрашенные женщины и могли красиво плакать в кино, но в реальной жизни этого никогда не было.
— Она говорила так, словно ей было не все равно, — прошептала я прерывисто, и его лицо смягчилось от понимания. — Она говорила так, будто ей был небезразличен мужчина в моей жизни, который делал меня счастливой, и я рассказала ей о тебе, а потом я просто... пришлось положить трубку и разрыдаться, как дурочке, потому что я не могу придумать, как объяснить это так, чтобы они поняли.
— Мне так жаль, — пробормотал он.
— Мэтью, мы что, с ума сошли? — прошептала я, чувствуя легкий приступ паники оттого, что осмелилась озвучить это вслух. — Что мы делаем? Ты был помолвлен с ней, и я начинаю думать, что мы просто помешались, если думаем, что сможем найти способ обойти это.
Его лицо стало решительным в мгновение ока.
— Ни за что, даже не думай об этом прямо сейчас.
Руки на моей спине из успокаивающих превратились в сильные, они обхватили мои плечи, чтобы я не могла отвернуться.
— Как я могу не делать этого? — спросила, чувствуя себя совершенно несчастной.
— Ава. — Его глаза впились в мои, и я почувствовала, как мои слезы утихли, а сердце забилось быстрее от того, что я там увидела. — Я хочу быть с тобой. И не позволю им встать у меня на пути. Я отказываюсь предоставлять им какую-либо власть над тем, что мы создаем. Потому что, не сомневайся, мы создаем нечто потрясающее, независимо от того, выражаем мы это словами или нет.
У меня задрожали губы от его заявления. Все, что могла сделать, это кивнуть, потому что он был прав. Мы так легко завязали наши отношения, и ярлыки не имели к этому никакого отношения. Никакой разговор этого бы не изменил.
— Хорошая девочка, — сказал Мэтью тихим успокаивающим голосом. Он снова притянул меня к себе и прошептал мне в макушку: — Жаль, что я не могу пойти с тобой. Жаль, что не могу облегчить тебе задачу.
— Ты прав, — сказал ему. — Сейчас с тобой все становится лучше.
— Я ничего не делаю.
— Заткнись, — сказал я ему в грудь. — Просто обними меня, пока я притворяюсь, что не сорвалась на работе.
— Готово. — Его голос был тихим, как шепот в моих волосах, но я чувствовала его повсюду. В Мэтью Хокинсе была какая-то магия, может быть, даже часть, о которой он не подозревал, — он был именно таким, каким мне нужно было его видеть, и говорил именно то, что мне нужно было от него услышать.
Я хотела сделать для него хотя бы половину того же.
— О, черт, — выдохнула я, отстраняясь и в ужасе глядя на него. — Эшли настаивает на встрече с ней сегодня. Ты запланировал наше свидание. Мое красное платье.
Он понимающе улыбнулся, несмотря на мои запинающиеся бессвязные, грамматически неправильные предложения.
— Я отменю встречу с ней, — твердо произнесла я. — Она не сказала мне, что приедет сюда, поэтому не может ожидать, что я все брошу.
Мэтью обхватил ладонями мое лицо.
— Когда она уезжает?
— Думаю, завтра. — Я вздохнула. — Во всяком случае, недостаточно скоро.
Он выдохнул.
— Надень красное платье, выпей с ней по стаканчику, а когда закончишь, приходи ко мне.
— Но...
Мои слова оборвались, когда он нежно поцеловал меня.
— Возможно, сейчас это не так, но мы разберемся с этим. Я рад, что твоя мама говорила так, будто ей было не все равно, потому что так и должно быть. Она должна волноваться о мужчине, который делает тебя счастливой.
Я улыбнулась ему.
— Ты. Ты делаешь меня счастливой.
Его улыбка была самодовольной, а руки собственнически обхватили мою попку поверх материала платья.