Она кивнула.
— Я думала об этом.
— Что?
— Что с тех пор, как ты поцеловал меня, мы никогда не были так далеко друг от друга. Мы работаем в одном здании и каждый вечер проводим вместе. И завтра после лагеря я не смогу пойти с тобой домой. Мне нужно взять этот дурацкий чемодан, набитый кучей одежды, хотя я уже купила платье для этого мероприятия, и сесть на этот дурацкий паром, и тебя не будет на нем со мной. — Она провела руками по моей груди, и я почувствовал знакомое возбуждение, восхитительную боль, которая всегда возникала, когда она прикасалась ко мне. — Будет странно оказаться в постели без тебя. Мне не нравится думать об этом.
— Знаю, — пробормотал я, наклоняя голову к ее лицу, в то время как мои руки скользили вверх и вниз по ее спине, опускаясь с каждым движением все ниже, пока ее попка не оказалась в моих ладонях.
Ава прерывисто выдохнула, ее пальцы впились в мою кожу, пока я не почувствовал, как ее ногти жалят меня сквозь рубашку. Она подняла лицо, когда я опустил глаза, и прильнул губами к ее губам, когда отчаяние поднялось быстрой горячей волной в моей крови.
Наконец-то она заговорила со мной об этом.
Сегодня вечером она была со мной.
Сегодня вечером я был единственным, кто был рядом.
Я был бы таким всегда, если бы она позволила мне.
Мои руки дрожали от напряжения моих мыслей, когда я оторвался от ее губ и стянул с нее рубашку через голову.
Она дала мне немного, но я хотел большего. Я хотел ее всю. Без остатка.
Я обхватил ладонями ее груди, и она почти взобралась на меня, обхватив руками за шею, а ногами за талию, словно тисками.
Я неловко упал навзничь, но мы прерывали глубокие, бесконечные поцелуи только для того, чтобы жадными руками сорвать друг с друга одежду. Если бы Ава чувствовала хотя бы половину того, что чувствовал я сейчас, мы бы не продержались и двух минут, как только я погрузился бы глубоко в нее.
Что-то срасталось внутри меня, стежок за стежком, строка за строкой, пока все мое тело не превратилось в сплошную массу желания, нужды и жажды заявить о своих правах на нее на глазах у всего мира.
— После того, как ты вернешься, — выдохнул я ей в губы, когда она засунула руку мне в трусы. Ее крепкая хватка заставила меня зашипеть.
— Что? — прошептала она.
— Больше никаких тайн. — Я прикусил ее нижнюю губу и потянул. — Больше никаких секретов.
Она захныкала, когда я провел по этому месту языком, дразня ее поцелуем, на который не ответил.
Я перевернул нас, наклонившись, чтобы стянуть с нее последнюю одежду. Обнаженная передо мной, Ава была ослепительно красива. Ее лицо вспыхнуло от моих слов, а тело задрожало от моих прикосновений.
— Когда ты вернешься, — хрипло сказал я, прижимая ее колено к груди и нависая над ней, пока она не выгнула шею для поцелуя, — все будут знать, что ты моя.
Подо мной она была безумна, и это было до того, как я резко подался бедрами вперед.
Мгновенно, яростно, с моим именем на устах, она взорвалась.
Но я не остановился. Я гнался за накатывающим, извивающимся, бурлящим чувством неистового желания, пока мое тело не покрылось потом, пока ноги не начали гореть, а зубы не стиснулись, пока Ава практически не расплакалась от разрядки за разрядкой.
Этого было недостаточно.
Раньше я думал, что мы не продержимся и двух минут. Но теперь я чувствовал, как внутри меня бушует пламя, такое яркое и горячее, такое первобытное, что мне хотелось, чтобы это продолжалось всю ночь. Я хотел мучить себя часами, отказывать себе в удовольствии, если это просто означало, что она будет моей.
Если бы я вошел в нее достаточно глубоко — сжал ее кожу ладонями, поцеловал в губы, пососал ее язык и убедился, что каждая секунда этого процесса была достаточно четким выражением моих чувств к ней, — тогда, возможно, я смог бы сохранить это чувство навсегда. Для нас обоих.
Я знал, что люблю ее. Чувствовала ли она это?
Ава вцепилась в мою шею, умоляя о поцелуях, от которых я был не в силах отказаться, и когда она застонала у моих губ, что больше не могла этого выносить, я прижался своим лбом к ее лбу и обнажил зубы в низком рычании, и, наконец, позволил порогу наслаждения захлестнуть меня.
Я прижался к Аве, не обращая внимания на то, что мой вес лежит на ее стройном теле. По-видимому, ей было все равно, потому что она обхватила меня дрожащими руками за спину и прижала к себе так же крепко, как и я прижимал ее.
— Я думаю... — выдохнула она, целуя меня в мокрое от пота плечо. — Думаю, что я мертва.
Усмехнувшись, я отодвинулся от Авы, но продолжал обнимать за талию. Ее лицо покраснело, а веки начали закрываться. Ну и что с того, что мои ноги не могли двигаться. Если бы у нее было такое выражение лица, я бы рисковал быть парализованным каждую чертову ночь.
— Это хорошо, да?
Она шлепнула меня по спине.
— Не напрашивайся на комплименты. Это некрасиво.
— Хорошо. — Но я все равно улыбнулся без всякого раскаяния.
Ава бросила на меня обожающий взгляд и выскользнула из-под моей руки, чтобы привести себя в порядок. К тому времени, как она забралась обратно под одеяло, одетая в мою футболку, я уже дремал. Она прижалась ко мне и прошептала:
— Спокойной ночи.
Я поцеловал ее в лоб и сделал то же самое.
Но сон не приходил.
Я наблюдал, как ее дыхание стало глубже, а руки начали слегка подергиваться, когда она погрузилась в сон. Как всегда, Ава перевернулась на спину, а затем на другой бок. Я играл с кончиками ее волос, которые в затемненной комнате казались черными, и думал о том, что она сказала. О чем говорила.
Воспоминания о том, как бессердечно относились к ней родные, переполняли мою голову, отрывки из моих отношений с Эшли. Как она общалась со мной в конце. Как разговаривала с Авой. Парни достают меня за то, что мне изменили, особенно с мерзким парнем из студенческого братства. Я видел, как Ава лежит одна на большой темной кровати, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте, с людьми, которые понимают ее, поддерживают и любят так, как она того заслуживает.
Так, как я любил ее.
Так, о чем она еще даже не подозревала. Только она узнает, и не только потому, что я скажу это, но и потому, что покажу.
Все эти беспорядочные картинки, некоторые из которых произошли на самом деле, а некоторые — в воображении, слились в одну идею. Один план. Взглянув на Аву, чтобы убедиться, что она крепко спит, я осторожно выскользнул из кровати и нашел ее ноутбук на кухонном столе.
Фрэнки лениво плавал кругами, а я придвинул стул и поморщился от резкого света экрана.
Я взглянул на Фрэнки.
— Как мужчина мужчине, ты бы сказал мне, если бы это была плохая идея, верно?
В ответ он взмахнул величественными плавниками и повернулся в противоположном направлении.
— Хорошо поговорили, Фрэнки, спасибо.
Я глубоко вздохнул и начал поиски.
ГЛАВА 22
Ава
Утро, в которое я должна была отправиться для повторных клятв, выдалось ясным, и я знала об этом, потому что лежала в постели и наблюдала, как свет в моей спальне меняется с черного на нежно-серый, бледно-розовый и яркий, ослепляющий, неистовый, предвещающий смерть желтый.
Мэтью крепко спал рядом со мной, его мускулистая рука лежала у меня на талии, а лицо было обращено к подушке. Где-то глубоко в груди, в районе легких, я ощутила дурное предчувствие на ближайшие сорок восемь часов. Мне пришлось закрыть на это глаза. От этого неприятного ощущения в животе, от которого я не могла дышать, от которого не могли избавиться ни медитация, ни молитва, ни горячая йога, ни жертвоприношение козла, у меня было такое чувство, что меня вот-вот вырвет.